Первым нарушил молчание скрёмт:

— Идём в замок. Скоро наступит утро.

Ничего не оставалось, как следовать за ним. Раз приглашает в своё жилище, значит готов говорить. Я бросил мельком взгляд на возвышавшуюся чёрную громаду башен и стен. Неприветливое место. Но кто знает, возможно, раньше тут всё было иным?

Волк трусил рядом со скрёмтом, порой оборачиваясь на меня и сверкая жёлтыми глазами. Он явно показывал: ты — чужак, я тебе не верю. Эх, волче, мало кто йенгангеров любит.

Стоило только Сиргену подойти ближе к замку, как исчез морок, открыв взору массивные двери. Они сами распахнулись перед ним, будто почуяли приближение хозяина. Уло обогнал скрёмта и вбежал внутрь первым.

— Будь гостем, Глёмт, — глухо произнёс Сирген. — Хотя давно замок Бессмертника не принимал их.

Да уж. Если всех гостей сбрасывать в пропасть, то неудивительно.

Даже если скрёмт и заметил искривившую губы усмешку, то не подал виду.

— Ты убил Ярни?

— Да.

Прямой, но немногословный.

— Зачем?

— Узнаешь.

Широкий просторный зал замка, потолка не видно, словно специально строили так, чтобы, подняв голову, ничего нельзя было разглядеть. С какой целью — непонятно. Не зря говорили, что ранее в Ванханене жило много потомков древней расы. Вот и строили себе дома не так, как обычные люди. На стенах удивительная роспись. Вероятно, приглашали искусных южных мастеров.

Нужно было следовать за Сиргеном, но я остановился, не в силах оторвать взгляда от невероятных рисунков. Вот здесь мощные корабли с высоко поднятыми носами — каждый с головой линорма; здесь — шумные торги северян: ванханенцы и чудаковатые лаайге — народ шаманов и погонщиков оленей, которые предпочитали не покидать своих родных мест. Лаайге невысокие, но крепкие и жилистые люди. У них необычный узкий разрез глаз, резко выделяющий их среди моих соотечественников. Высокие скулы, широкие лбы, мелкие, но правильные черты лица. Одеты в меха и кожу, причудливые головные уборы расшиты деревянными бусинами и бляшками. А здесь…

Я чуть нахмурился. Высокая женщина в синем праздничном наряде. Золотые косы короной уложены вокруг головы. Возле её ног — огромные серые волки. Рядом с ней Сирген Бессмертник. Он держит руки женщины в своих. Через миг я понял, что это Сигрид. Как-то странно он на неё смотрит. Неужто муж и жена могли обладать таким поразительным сходством?

— Слышал ли ты о Волчьей пророчице, йенгангер?

Я вздрогнул, голос скрёмта вывел меня из какого-то странного оцепенения. Что ж, кажется, Сирген собирается поиграть по своим правилам. Если это будет недолго, то можно и выслушать.

Я повернулся к нему. Скрёмт сидел напротив в вырезанном из ванханенского черного дуба кресле. Волк положил ему голову на колени, словно не грозный лесной зверь, в котором живёт хранитель рода, а преданный пёс.

— Сядь, нам предстоит долгий разговор. Утаивать правду я не собираюсь.

Приглашающим жестом он указал на стоявшую рядом скамью. Судя по изяществу, с которым она была выполнена, здесь могли сидеть только уважаемые гости.

Волчья пророчица… пророчица… В голове что-то крутилось, но точно вспомнить я не мог. Только обрывки старой легенды о том, как женщина из сгинувшего гордого рода могла говорить с волками и предсказывать будущее.

— Кое-что, легенду.

В серых глазах Бессмертника появилось какое-то странное выражение. Он глянул на женщину на стене, потом снова на меня. Выражение тут же исчезло.

— Четыреста лет назад это не было легендой.

Я замер. Четыреста лет! Значит, предположение оказалось верным. И замок, и одежда Сиргена, и…

— Четыреста лет назад род Бессмертников владел третью всего Ванханена. Слава о нашем флоте разнеслась как на север, так и на юг. Мы открыли торговый северный путь. Мы сумели заинтересовать лаайге.

Я знал эту историю, но почему-то никаких имён толком не сохранилось. Бабушка рассказывала о прошлом Ванханена, но не называла род Бессмертника. Старая Ингва Глёмт считала, что имена могут привести к беде. Особенно, если с этими именами связаны тёмные истории.

— Женщина, которую ты видел возле склепа и здесь. — Он махнул в сторону росписи. — Сигрид — моя родная сестра.

Сестра. Значит, внешнее сходство — не прихоть судьбы, а наследственность. Но взгляды… Невольно я снова посмотрел на неё. Может, мне уже после бессонной ночи кажется всё?

— У неё был дар, — тем временем продолжал Сирген. — Видеть то, что скрыто от простых людей. Слышать голоса, которые никогда не были человеческими. Здесь я был глух и слеп. Но у меня был другой дар — слышать море. Куда бы я не вёл корабль, он приходил в целости и сохранности. Бури обходили нас стороной, а морские жители не строили козней. Торговля была успешной, после каждого похода мы возвращались с полными трюмами. Казалось, что сам Гунфридр — владыка морей, черпал со дна сокровища и благодать, осыпая ими мои корабли. Злые языки говорили, что наша мать не зря ходила в одинокий храм на скале, и вовсе мы не дети Ансуна Бессмертника — бесстрашного воина и хозяина замка. Говорили, будто продала она душу и тело Гунфридру и родила от него «проклятых близнецов».

Хриплый голос словно вернул на родные берега, дал возможность увидеть аквамариновые волны, бьющие о скалистый берег и высокие мощные стены замков. Одинокий храм на скале. Я часто там бывал: деревянные стены, маленький алтарь, окружённый плоскими камнями. На камнях высушенные травы и матовый жёлтый янтарь, там всегда запах хвои и моря. Изображение Гунфридра находится на стене, но можно разобрать человекоподобную фигуру в сплетении водорослей. Говорили, что его подняли со дна моря. В этом храме никогда не было служителей и жрецов. Если человек хотел поговорить с богом, он приходил сюда. И никто не задавал вопросов, что происходило дальше. Это личное дело каждого.

— Мы не обращали внимания. Сигрид я всегда понимал лучше кого бы то ни было. Так же, как и она меня. Порой на нас бросали косые взгляды, но нас это не волновало.

Я удивлённо изогнул бровь, но промолчал. В конце концов, было ли у них что-то или нет — это не моё дело.

— Беда пришла в тот год, когда сестру посватал Хозяин Штормов. Наших родителей уже не было в живых.

По телу пробежала дрожь. Ненавистное имя заставило сжать кулаки. Убью.

Повисла тишина, я вдруг сообразил, что Сирген, прищурившись, смотрит на меня. Волк тоже поднял голову и глянул в мою сторону. Ждут что сделаю, утбуржьи дети.

Губы Сиргена чуть дрогнули в улыбке, будто он остался доволен увиденным.

— Сигрид перед его приездом бросала руны. После этого она сказала, что скорее бросится со скалы в море, чем станет женой чудовища. Я был единственным защитником сестры и никогда не отдал бы её против воли даже самого могущественному и богатому жениху.