Принадлежность к ближнему кругу вождя влекла за собой ряд обязанностей, в том числе и весьма обременительных. Чего стоили, например, регулярные ночные застолья у Сталина на Ближней даче. В хорошем расположении духа Сталин называл Хрущёва на украинский манер Микитой и просил станцевать гопака. «Приходилось ходить вприсядку и выбивать такт каблуками, а это, откровенно говоря, мне было не так-то легко. Но я старался, как мог, да еще и улыбался», – вспоминал свои мучения Никита Сергеевич. Это были не только физические муки, вполне понятные, учитывая солидную комплекцию Хрущёва. Нелегко далась ему смена ролей: на Украине он был хозяином, а здесь – Микитой. Впрочем, если верить очевидцам, Хрущёв и эту партию сыграл как по нотам. Актерства ему было не занимать – качество для политика совсем не лишнее.

После своего назначения в 1949 году Хрущёв пробыл на посту партийного руководителя Москвы немногим более трех лет, как и в 1930-е годы, он активно занимался делами города и области. Один из его проектов особенно запомнился. Подмосковные деревни и колхозы, как известно, в массе своей невеликие. А невеликие, значит, и небогатые. В конце 1940-х годов их решили из маленьких сделать большими: кампания «по укрупнению колхозов» шла тогда по всей стране. Хрущёв задумал пойти еще дальше: вместо укрупненных колхозов создать агрогорода – поселения нового типа, где жители будут иметь благоустроенное жилье, развитую инфраструктуру. Приусадебные участки предполагалось отрезать и разместить на окраинах агрогородов. В проекте Хрущёва было рациональное зерно. Он говорил простые и, в общем, правильные вещи: нужно не только поднимать производство, но и думать об улучшении жизни людей, а благоустраивать легче и дешевле крупные поселки. Но эти предложения расходились с реальными возможностями, культурной традицией, многообразием укладов сельской жизни на огромной территории страны.

Нельзя сказать, что мысль об агрогородах возникла у Хрущёва спонтанно. Еще на Украине он загорелся идеей и даже успел создать что-то вроде образцового агрогорода в Черкасской области. Но дальше дело не пошло. И вот теперь новая возможность и новые масштабы. Хрущёв пишет статью «О строительстве и благоустройстве в колхозах», 4 марта 1951 года «Правда» посвящает ей целый разворот. Сталин читает статью и приходит в большое раздражение. 2 апреля ЦК ВКП(б) принимает Закрытое письмо, в нем позиция Хрущёва подвергается решительной критике, в том числе и за недооценку личных подсобных хозяйств колхозников (понятно, что колхозники кормились в основном с личных подворий).

Конфуз с агрогородами надолго подорвал репутацию Хрущёва как человека, знающего толк в сельском хозяйстве. Поэтому, как только у него появилась возможность, он провел собственную реабилитацию: через семь лет, 1 апреля 1958 года, появилось постановление Президиума ЦК КПСС, отменяющее Закрытое письмо 1951 года, а предложения Хрущёва об агрогородах были признаны «правильными и объективными». Чтобы принимать такие решения, Хрущёву надо было оказаться на вершине власти. В 1953 году он начала свое восхождение.

5 марта 1953 года умер Сталин. В тот же день, еще при жизни вождя его политические наследники спешно собрали совещание, которое представили народу как совместное заседание ЦК КПСС, Совета министров СССР и Верховного Совета СССР. На этом совещании произошел первый большой передел власти. Председательствовал на нем Хрущёв, но лишь формально, поскольку первые роли тогда играли другие люди – Маленков и Берия. Именно они подготовили кадровые решения, которые одобрило совещание. Маленков получил пост председателя правительства, Берия стал его первым заместителем и одновременно руководителем объединенного министерства МГБ – МВД. Чтобы не обидеть стариков – Молотова и Кагановича – их тоже сделали первыми замами главы правительства. Молотов вернул себе пост министра иностранных дел, с которого его удалил Сталин. Не забыли про Булганина: Николай Александрович стал министром обороны и первым заместителем Маленкова в правительстве.

Среди людей, вхожих в ближний круг Сталина, только Хрущёв не получил тогда внятных полномочий и государственного портфеля. По решению совещания ему было предложено «сосредоточиться на работе в Центральном Комитете КПСС». Только спустя полгода после избрания Первым секретарем ЦК КПСС в сентябре 1953 г. Хрущёв наконец смог упрочить свой статус.

Похороны Сталина. Март 1953 г.

В марте 1953 года среди советских руководителей не было очевидного лидера. Сталин тоже приложил к этому руку. Престарелый вождь не однажды называл имена своих будущих преемников – и каждый раз очередной кандидат в преемники либо бесследно исчезал, либо истово открещивался от этой чести, вспоминая об участи менее сообразительных. Поэтому оставшиеся без вождя наследники, так и не определившись, кто из них является первым среди равных, договорились называться пока коллективным руководством. Главный инициатор и, кажется, искренний сторонник идеи коллегиального правления Георгий Маленков пытался убедить других, произнося как заклинание: «Никто один не смеет, не может, не должен и не хочет претендовать на роль преемника».

На самом деле охотники до власти среди сталинских наследников были. Первым примерился к роли вождя Берия. Но эта претензия настолько напугала остальных, что стоила Берия не только карьеры, но и жизни. Хрущёв действовал более осторожно. Впрочем, по-другому он пока и не мог, не имея сначала ни формальных прав на единоличную власть, ни реальных возможностей для достижения этой цели.

Сталин оставил в наследство не только власть, но и проблемы. В конце концов главный вопрос заключался не в том, с каким лидером завтра будет жить страна, а как она будет жить, в каком направлении двигаться.

Последние месяцы жизни вождя были одними из самых мрачных в советской истории: истерия вокруг «дела врачей» – «убийц в белых халатах», слухи о новых массовых репрессиях и возвращении Большого террора вгоняли общество в состояние ступора. В атмосфере страха никто не мог чувствовать себя в безопасности – от простого крестьянина до министра и члена правительства. Систему страха необходимо было сломать, этого требовал и закон самосохранения правящей элиты, чтобы отвести от себя угрозу очередных кадровых чисток. Следующий вопрос, решение которого тоже требовало реформирования органов МВД – МГБ, был вопрос о системе ГУЛАГа, сохранение которой в неизменном виде не только не отвечало задачам экономической целесообразности, но и создавало угрозу политической стабильности. Смерть Сталина привела ГУЛАГ в движение: докладные записки МВД информировали о «массовом неповиновении», «бунтах» и «восстаниях» в лагерях и колониях.

Пересмотр репрессивной практики не мог ограничиться просто изменением режима в лагерях и колониях или частичными кадровыми перестановками в органах внутренних дел. Речь шла о возможностях либерализации политического режима в целом, хотя вопрос о пределах этих возможностей оставался открытым.

Не менее важный комплекс проблем, требующих неотложного решения, сложился в сфере аграрной политики. К началу 1950-х годов бегство из деревни стало массовым явлением: только за четыре года – с 1949 по 1953 г. – количество трудоспособных колхозников в колхозах (без учета западных областей) уменьшилось на 3,3 млн человек. Положение в деревне было настолько катастрофическим, что подготовленный проект увеличения сельхозналога в 1952 г. до 40 млрд рублей, абсурдный в основе своей, не был принят. Вместе с тем базовые принципы аграрной политики при жизни Сталина оставались неизменными, их разделяли, по крайней мере внешне, и воплощали в жизнь те самые люди, которые вскоре всерьез возьмутся за исправление ситуации в сельском хозяйстве. В том числе и Хрущёв.