– Да, но это выше моего понимания! Как вы умудрились потерять бумаги? В мое время...

Марсьяль замолк на полуслове, вероятно, вспомнив о том, что передал контору в чужие руки почти на четыре года, пока жил с Анеке.

– Я видел Робера два-три месяца назад, на ужине в моем охотничьем клубе,– снова заговорил он.– Он сдавал нам гектаров пятьдесят у Белого мыса, чтобы ограничить размножение кабанов на его землях. Ты знаешь, несмотря на свой возраст, Робер был хитрый малый, никогда своего не упускал. Во всяком случае, он мне ни о чем не говорил, разве что о своем племяннике, который был для него как бельмо на глазу.

– А другой семьи у него не было?

– Именно поэтому он и составил завещание! Он хотел отделить другую семью от своего наследства. Поскольку он уже не имел родителей, а детей у него не было, он мог распоряжаться всем своим имуществом. А состояние у него было немалое... Но я полагаю, ты это знаешь, вы ведь не могли потерять всё досье?

Виктор пропустил мимо ушей ироническое замечание и поставил стакан на низкий столик. Подняв глаза, он заметил, что мать стала мертвенно-бледной. Она поджала губы и сцепила руки, растерянно глядя на них.

– Мама, что с тобой? Тебе плохо?

Он бросился к ней, подхватил на руки и понес к канапе. Он хотел уложить ее, но она тут-же села, оттолкнув сына.

– Со мной все нормально! Это просто так... небольшое недомогание, только и всего. Приступ жара. Ты понимаешь?

Она сказала это тоном, в котором слышалась злость, что показалось ему странным. Может, у нее не было желания посвящать его в свои проблемы со здоровьем, может, она намекала на климакс, но что бы там ни было, очевидно, ей не хотелось, чтобы сын вмешивался. Он пробормотал что-то, извиняясь, и отошел от нее.

– Полежи немного,– посоветовал Марсьяль.– Хочешь коньяку?

Виктор отметил, что в голосе отца не было теплоты, тем не менее, Марсьяль посмотрел на жену с некоторым беспокойством. Он дал ей выпить глоток алкоголя, повернулся к сыну и продолжил разговор с того места, где он прервался.

– Что за идея без конца перекладывать архивы! Ты видишь, к чему это привело? У Макса это уже стало манией, и вот результат – вы потеряли завещание. Только и всего! Что вы теперь думаете делать? По определению, копии его не существует.

Виктор знал, что отец очень трепетно относился к репутации нотариальной конторы Казалей, пусть даже сам он и отошел от дел. Передав контору сыновьям, он постановил для себя никоим образом не влиять на ход дел, однако это никогда не мешало ему высказывать собственное мнение.

– Ну что ты вмешиваешься! – вдруг сухо бросила Бланш.

Обычно она обращалась к мужу неизменно ласково. Надо было сильно возмутить ее, чтобы она допустила подобный тон. Виктор решил, что она таким образом пыталась защитить сыновей, что было весьма необычно. В большинстве случаев она предоставляла им возможность самим выпутываться из словесных перепалок с отцом и вмешивалась только тогда, когда надо было встать на сторону Нильса.

– Слушай, вот что я придумал,– возразил Марсьяль.– Мы с Виктором пойдем перекусим в городе, а ты останешься здесь и отдохнешь, вместо того чтобы переживать из-за нас.

Не оставив ей времени на возражения, он ласково похлопал жену по плечу и сделал знак Виктору следовать за ним.

Им требовалось пройти буквально несколько шагов, чтобы оказаться на улице Фенелон и зайти в «Росиньоль» – один из любимых ресторанов Марсьяля.

Там он попросил посадить их за столик, стоящий в стороне, чтобы быть подальше от чужих ушей. Когда они сделали заказ, он начал разговор с извинения:

– Прости, Вик, может быть, я кажусь тебе неприятным, но иногда твоя мать достает меня до такой степени...

На его лице было написано изнеможение – даже морщины стали глубже. Виктор подумал, что родители уже долгое время не ладили, и рано или поздно отец должен был сломаться. Они никогда не обсуждали эту тему, но он мог догадываться, что Марсьяль сильно тосковал, оставив работу. Также он знал наверняка – в таком маленьком городе, как Сарлат, всегда известно обо всем – и о том, что у отца, несмотря на возраст, есть любовница, и о том, что они всегда были и раньше.

– Мне никакого дела нет до этого завещания – это касается вас, тебя и Макса, это вы должны думать о нем! Расскажи-ка мне лучше о себе, о своих личных делах.

– Ты оказался прав: то, что я переехал в Рок, конечно, вытеснило остальные мысли, но я не уверен, что мне там нравится.

– Ты обязательно его полюбишь. Когда к тебе приедет сын?

– Я возьму его на пасхальные каникулы. Мне его очень не хватает, но не представляю, как можно отправить его одного.

– Скажи Лоре, чтобы она посадила его в самолет до Перигё, а на шею повесила табличку!

– Папа...

– Да, да! Согласен, это твои проблемы... Твоя мать тоже может съездить за ним, она просила меня, чтобы я тебе это предложил.

– Спасибо.

Виктор ковырял вилкой салат из дичи и пытался не думать ни о Тома, ни о Лоре. Он нанял дизайнера, чтобы полностью переделать соседнюю комнату для сына. А пока малыш жил в условиях, о которых Виктор не имел никакого представления. У выхода из школы его ждал Кильс, в то время как Лора снова устраивалась на работу. «Дядя Нильс» – так он начал называть его несколько месяцев назад. А теперь «дядя Нильс» спит с его мамой – как это объяснили ребенку?

Подняв голову, он заметил, что отец обменивается взглядом с кем-то, сидящим в глубине зала, и улыбается с видом заговорщика.

– Кого ты пытаешься очаровать, папа?

– Если тебя об этом просят...– пошутил Марсьяль.– Я, по крайней мере, смотрю вокруг себя. В то время как ты ничего не замечаешь. Если бы ты знал, как много женщин готовы утешить тебя!

– Все дело в том, что я не готов.

Утолив аппетит, Виктор отодвинул тарелку, а отец тем временем невозмутимо продолжал:

– Когда ты разведешься, ты станешь самым востребованным холостяком в этом городе. Постарайся, чтобы в следующий раз счастливая рука тебе не изменила.

Вместо того чтобы глупо обижаться, Виктор спросил себя, почему он никогда не догадывался об антипатии, которую отец испытывал к Лоре. Из-за того, что она была парижанкой? Конечно, Лора и не пыталась измениться, слиться с провинциальной знатью, принимать людей, которые ее не интересовали. Во время семейных сборов она откровенно скучала и не скрывала этого. И только Нильсу удавалось ее рассмешить. И не без причины!

– Съешь что-нибудь, Вик!

Перед ним уже стояла фаршированная утиная шейка, от которой его замутило. Неужели, он и вправду ее заказал? Отец со смехом поменялся с ним тарелками.

– К черту диету! Я съем твою утку!