— Думаешь, у меня тоже…

— Нет.

Он снова уложил ее и потер подбородок.

— Но у тебя порез, который может воспалиться, если его не очистить.

— К утру?

— К середине дня.

Эми смотрела на Мэтта, выискивая признаки подвоха. Если он решится на что‑то подлое, ему не жить. Но он выглядел бесстрастным и холодным, как скала.

До сих пор в ее жизни не было такого, чтобы парень хотел стянуть с нее штаны по причине, не относящейся к сексу.

Может, царапина уже воспалилась и она сошла с ума? Единственное объяснение того, почему в ней намертво засела крошечная заноза разочарования. В таком случае остаться без трусов — наименьшая из ее проблем.

Эми, вздохнув, расстегнула джинсы и в панике сжалась. Какое белье на ней сегодня? И что она надеялась увидеть: старомодные бабушкины панталоны или нечто сексуальное? Лучше панталоны… или… нет! Нечто сексуальное! Нет?! Господи, она совершенно спятила!

Спустить до колен тесные, как вторая кожа, джинсы — задача нелегкая, а зрелище — непривлекательное. Эми также остро ощущала присутствие Мэтта. Да, на бедре оказался огромный порез, идущий до спины. Он чертовски болел, но Эми почти не замечала этого из‑за огромного облегчения по поводу того, что на ней не бабушкины панталоны, а тонкие голубые миниатюрные трусики, купленные на распродаже по три штуки в пачке. Вот это и плохо! Все равно что ничего не носить! Хуже всего, что через всю попку шла надпись «Награбленное добро». К счастью, надпись Мэтт не видел.

Последовала минута полного молчания.

Еще одна.

И еще одна.

Наконец Эми подняла глаза. Мэтт застыл, уперев кулаки в бедра, прищуренные глаза казались почти черными.

— Мэтт!

— Что?

— Ты в порядке?

— Работаю над этим.

Голос звучал необычайно сдавленно.

— Вроде бы ты сказал, что часто оказывал первую помощь.

— Да. Но не той, к которой меня безумно влечет.

Слова дали толчок определенным реакциям в теле Эми, которых лучше не испытывать в смешанной компании.

— Это всего лишь трусики, — прошептала она наконец.

— Потрясающие трусики, — согласился Мэтт. — Но дело не в них, Эми. Дело в тебе.

Она не знала, что ответить на это и что при этом ощущать. Она должна была чувствовать себя странно и понимала это. Но почему‑то…

Чувствовала себя красивой. Сексуальной.

Как давно она не думала о себе так! И поэтому очень удивилась. Как и охватившему ее желанию.

На этот раз молчание длилось не больше минуты. Потом Эми услышала очень длинный выдох. В следующую секунду Мэтт принялся обрабатывать порез антисептиком. Чертовски больно!

Но она старалась отвлечься, наблюдая, как двигаются его мозолистые пальцы. Каждое прикосновение казалось запретным удовольствием. Она так давно не испытывала ничего подобного. Прикосновений. Чьей‑то заботы.

Очень давно.

— Перевернись, — потребовал Мэтт.

Эми медлила. Все в ней восставало против его тихой команды, отданной как раз в то время, когда она так завелась.

— Эми!

Она перевернулась. Снова наступило молчание, пока Мэтт обозревал вид сзади. Эми рискнула оглянуться. Лицо сосредоточенно, шелковистые волосы касаются воротничка рубашки. Плечи так широки, что загораживают лунный свет, если он и проникает в палатку. Остался только жалкий лучик фонаря. Но Эми не боялась темноты.

И его тоже.

С ним она в безопасности. Это точно. Но в то же время в такой опасности, что нужно бы бежать отсюда на край света.

Она и это понимала.

К тому времени как он закончил ее бинтовать и подтянул трусики кверху, оба тяжело дышали. Мэтт дал ей пузырь со льдом, и она приложила его к копчику.

— Ты все еще дрожишь, — заметил он, ложась рядом. — Иди сюда, Крутышка.

Мэтт привлек Эми к себе. Между ними оказался все еще расстегнутый спальник. Он не пытался влезть туда вместе с ней. Просто обнял и держал, пока озноб не унялся.

— Лучше? — прошептал он ей в волосы.

Он был надежным, как скала. На руках бугрились мышцы. Да, ей лучше.

— Намного, спасибо!

Мэтт попытался отодвинуться, но Эми выпростала руки из спальника, обняла его и вжалась лицом в шею. Оба растерялись от неожиданности. Похоже, она сделала глупость, хотя, как правило, в таких случаях была достаточно благоразумна. Но Мэтт каждым движением заводил ее все больше. Эми не понимала, что с ней творится, зато вполне сознавала, что льнет к Мэтту не потому, что замерзла.

— Эми!

Мэтт провел ладонью по ее спине.

— Ты в безопасности и знаешь это, верно?

В безопасности от медведей, койотов и, возможно, ползучих гадов. Только дело не во всем этом. Она не застрахована от желания, плескавшегося в ней. От чувств, которых не должна испытывать.

— Мы здесь не одни! — выпалила Эми. — Как раз перед тем, как ты нашел меня на тропе, кто‑то был в кустах. Следил за мной. Но я видела только лицо, да и то мельком.

— Сегодня здесь почти никого не было, — сказал он и потерся подбородком о ее щеку.

— Но я не это имела в виду.

— Ясно.

Мэтт снова провел рукой по ее спине.

— Когда я поступил на работу, то не сразу стал ночевать под открытым небом. А в первую же ночь меня преследовали.

Эми откинула голову, стараясь увидеть его лицо.

— Кто?!

— Все ужасы, которые я себе навоображал.

Она не смогла скрыть улыбку:

— Неужели большой, отважный лесничий испугался?

— Я разжег костер, — пояснил Мэтт вместо ответа, и типично мужская попытка избежать признаний в собственном страхе вызвала у Эми улыбку. — Но даже когда пламя взметнулось до самого неба, я все равно чувствовал, что за мной наблюдают.

— И что сделал?

Он по‑прежнему гладил ее спину.

— Встал и обыскал окрестности. Потом еще раз. И так повторялось всю ночь. Наконец я заснул от усталости с пистолетом в руках, а на рассвете меня разбудил любопытный медвежонок.

— О Господи! — испуганно рассмеялась она. — И что было дальше?

— Я выстрелил в дерево и чертовски перепугал нас обоих, — весело продолжал Мэтт, — сам упал с бревна, на котором заснул, и медвежонок тоже плюхнулся на зад! А потом мы оба вскочили, он побежал к мамочке, и если бы моя мама была где‑то в пределах двух тысяч миль, я сделал бы то же самое.

Эми расхохоталась.