Шамплен заворочался и что-то пробормотал. Потом открыл глаза и увидел, как жена зажигает керосиновую лампу.

– Спи! – еле слышно сказала Альберта.

С общего согласия девочку устроили в бывшей спальне Жасент. Мебель там была из светлого дерева, кровать – простая и низкая. Анатали, похоже, очень обрадовалась, что будет жить в такой красивой комнате одна.

– Она, наверное, замерзла. Пойду налью горячей воды в ее грелку, – прошептала Альберта, накидывая на плечи шерстяную шаль.

Встревоженный Шамплен привстал на локте и прислушался.

– Странно, что она мерзнет в нашем доме, – сказал он. – Если верить Жасент и Пьеру, эти люди в Сент-Жан-д’Арк держали девочку в черном теле и отправляли на улицу в легкой одежонке, которая едва прикрывала тело!

– Думаю, так оно и было, – рассеянно отвечала ему жена.

Стараясь ступать тихо, она выскользнула в коридор. Анатали больше не плакала, но дверь в ее комнату была приоткрыта. Альберта услышала чей-то шепот, а потом увидела в комнате Сидони. Та держала девочку на руках, крепко прижимая ее к себе.

– Что случилось? Ей приснился страшный сон? – растроганно спросила Альберта.

– Наверное. Я постаралась ее утешить, как могла, мамочка. Вот только у меня меньше опыта ухода за малышами, чем у тебя.

– Хочу своего Мими! – жалобно попросила девочка. – Хочу, чтобы он спал со мной, как раньше, на мельнице.

– Твой котик уютно устроился в кухне, у печки, на овечьей шкуре, – объяснила Альберта. – Анатали, если ты возьмешь его с собой в кровать, он испачкает простыни.

– Обязательно испачкает! – подхватила Сидони. – Я принесла от Жасент твою куклу. Завтра утром позову тебя посмотреть, как я буду шить ей новое платье. А сейчас уже поздно и пора спать!

– Не хочу спать! Мне тут страшно!

– Но чего же ты боишься? Ты ведь дома, у дедушки и бабушки, – нежно произнесла Альберта.

Она посадила внучку себе на колени и заглянула ей в лицо. С растрепанными косичками, в ночной рубашке из белой шерстяной ткани, с заплаканным личиком – на девочку невозможно было смотреть без умиления.

– Ты не плакала, когда ночевала у тети Жасент, да и последние несколько ночей у нас, моя крошка! Наверное, тебе приснилось что-то страшное. Тетя Сидо права, нам всем пора спать!

Анатали потерла глазенки, и губы у нее задрожали. Мгновение – и она уже рыдала в голос, испуганно цепляясь за бабушку.

– Хочу Мими! – хныкала она. – С ним тепло!

– Я так и думала. Девочка замерзла! – забеспокоилась Альберта.

– Тогда возьму ее к себе, – решила Сидони. – Иначе мы целую ночь не сомкнем глаз. Ты согласна, маленькая плутовка?

Девочка кивнула и тут же перестала плакать. Дрожащим пальчиком она указала на куклу, лежавшую рядом с ее подушкой. Тихонько вздыхая, Сидони взяла игрушку. Они с Альбертой обменялись понимающим взглядом. Похоже, мать думала о том же. У обеих женщин возникло смутное ощущение, что их обвели вокруг пальца.

– На твоей кровати мне будет лучше! – заверила ее Анатали с улыбкой на устах, так похожей на торжествующую улыбку Эммы, ее покойной матери.

На следующий день, в субботу, 5 января 1929 года, в доме на улице Лаберж

Жасент проснулась от поцелуев Пьера; она чувствовала себя бодрой и полной сил. Они лежали, обнаженные, в тепле супружеской постели, под защитой мягких одеял. За окном занималось серое зимнее утро.

– Сегодня ты до самого вечера моя пленница, – прошептал муж, нежно кусая ее за шею. – И ты больше не будешь ездить к пациентам на край света – никогда!

Жасент улыбнулась, но спорить не стала. Она прижалась к Пьеру, ласковая, игривая, и стала вспоминать, как они вчера занялись любовью – едва оказавшись в постели, хоть и было уже далеко за полночь. Это было похоже на наваждение, и усталость лишь обостряла удовольствие.

– Мой любимый муж, ты забыл, что я обещала Фильберу навестить его утром? Интересно, как они с Матильдой поладили. Она не шутила, когда говорила, что не считает его своим братом!

Пьер сдержал разочарованный вздох. Сегодня у него был выходной, и он мечтал провести его вместе с женой.

– Но ты не обязана никуда идти! На улице идет снег, и нам так хорошо вместе – там, где мы сейчас…

– Еще я хочу зайти на ферму, я уже три дня не видела Анатали. Пьер, пожалуйста, не обижайся!

Жасент поцелуем стерла с лица мужа гримасу разочарования, сопроводив его взглядом, полным страсти. В ее бирюзовых глазах Пьер прочел откровенный призыв.

– Дьяволица! – проворчал он. – Ты хочешь меня умаслить! Знала бы ты, как я вчера испугался. Какие черные мысли крутились у меня в голове, пока я тебя ждал! Согласись, молодой женщине ездить в одиночку по окрестностям и лечить больных – это как-то… Словом, мне это не нравится.

– Вчера был исключительный случай.

– И он непременно повторится, и я снова буду беспокоиться. Жасент, ты так много для меня значишь! Я умру, если тебя потеряю.

Пьер говорил вполне серьезно. Не добавив к этому ни слова, он ласково коснулся ее щеки, погладил рассыпавшиеся по подушке волосы. Во взгляде, обращенном на Жасент, все еще читалась тревога.

– Еще минута – и ты заговоришь о том, что нам надо завести малыша, чтобы я сидела дома, – сказала женщина. – Я не права?

– Права. Но я пообещал, что разрешу тебе работать и мы подождем с детьми, хотя, на мой взгляд, это был бы лучший способ уберечь тебя от опасностей…

– Женщины иногда умирают во время родов. – Жасент надула губки. – Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Мне не хочется ссориться!

Она повернулась к мужу спиной и натянула одеяло до подбородка. Внезапно Жасент стало зябко. Чтобы как-то отвлечься от их с Пьером маленькой размолвки, она мысленно вернулась к событиям вчерашнего вечера. Когда Пьер привел в дом к Матильде нового доктора, произошла красноречивая сцена. Оказавшись у изголовья больного, доктор Сент-Арно не сумел скрыть изумления и растерянности.

«По правде говоря, там было чему удивиться, – думала Жасент. – Компания подобралась довольно странная: подвыпивший, взлохмаченный Жозюэ, холодная, как мраморная статуя, Матильда и я, облаченная в мужскую одежду! Доктор застал нас за столом, мы как раз пили грог – посреди ночи! А больной лежал тут же, под мехами, на диване… Но что бы ни подумал доктор, это его дело. У него нашлась сыворотка, и теперь Фильбер спасен. Через несколько дней ему нужно будет сделать еще один укол, но с этим я уже справлюсь сама. Одноглазый приютит приятеля у себя, и ему не придется возвращаться в свою ужасную хижину».

С испугом думая о том, не обидел ли он жену, Пьер скользнул рукой по ее спине вниз, к пояснице. Жасент не возражала, и он придвинулся ближе и прижался животом к ее ягодицам. Пьер положил подбородок ей на плечо, а затем поцеловал в шею, отчего она обычно вздрагивала всем телом.