— Сегодня сорок дней по Роминой бабушке. Мы не знали. Мы вообще собирались в кино, — отвечаю растерянно.

Оглядываюсь на Рому и вижу, как на лице парня играют желваки. Прилетело ему тогда от Евгения, и сейчас ему вряд ли приятно видеть своего обидчика.

— Мы сейчас же свалим отсюда, — начинаю, но поздно. Все внутри холодеет и умирает, когда я слышу ЕГО голос.

— Никто и никуда не свалит, — хрипит голос Камаева. — Пришла посмотреть на дело твоих рук? Пошли, покажу.

Алина

Камаев вырывает меня из рук Ромы и тянет к двум могилам: одна с огромным гранитным памятником, на котором в полный рост молодая женщина, а рядом — свежая, которой нет и тридцати дней.

— Его нет уже тридцать дней. Тридцать. А ты есть!

— Отпусти её, — кричит нам вслед Рома, но Евгений быстро затыкает ему рот, чтоб он не нарвался на неприятности.

— Пацан, не лезь и не усугубляй.

Я цепенею от его прикосновения. Стою, молчу, глядя на обе могилы. Мозг начинает подкидывать странные мысли о схожести с погибшим парнем. Наши мамы умерли примерно в одном возрасте, только моя была старше его матери и родила меня позже. Нас воспитывали отцы. Только мой отец прекрасный человек, а его отец… хочет меня. То трахнуть, то убить. И я не знаю, что с этим делать и куда от этого скрыться. Мысли, не надо в эту дверь, нужно переключиться. Бросаю взгляд на женщину на фотографии и подавляю вздох. Я молчу, думая, как давно не была на кладбище у своей мамы, и никак не реагируя на стоящего рядом Камаева.

— Почему ты осталась жива? — встряхивает меня, сильно сжав плечи, взревев словно раненый тигр.

— Ну, прости, — снова наступаю на те же грабли, что раньше, и от страха огрызаюсь.

Что он ожидает услышать в ответ на свой тупой вопрос?

— Ненавижу тебя, Рудковская. Зачем ты здесь? — ещё один жесткий толчок, я едва не падаю к его ногам, за спиной что-то взревел Ромка, а я едва удержалась, повиснув на руке неадекватного и пьяного вдрызг Камаева.

— Ты мне скажи, — кряхчу, поднимаясь на ноги, — ты меня здесь задерживаешь.

— Если ты ещё раз хоть пальцем её тронешь, — слышу отчаянный голос Ромы и испуганно оборачиваюсь.

— Да заткнись, дурак, — Евгений раздосадовано влупил ему в живот, сбив дыхание, чтобыпарень потерял дар речи и не цеплял больше пьяного Камаева.

— Пошла вон, — оттолкнул от себя как назойливую осу и рухнул на колени, сжав ладонями голову.

— Алина, у тебя тридцать секунд, — гаркнул Евгений, тут же делая шаг ко мне и оттягивая от своего хозяина.

Мне не нужно было повторять дважды, я подбежала, помогла Роме встать. И мы почти бегом покинули кладбище.

Всю дорогу домой я молчала, как воды в рот набрав, а Рома задавал слишком много неудобных вопросов. Что произошло, почему он говорил, что говорил, что он себе позволяет.

Но больше всего его интересовало, когда мы с Камаевым успели перейти на Ты.

— У нас билеты в кино.

— Аля, какое блин кино? Как ты можешь думать об этом вообще сейчас?

Очень просто, Ром. Кино это два часа тишины без разговоров. И мне нужны эти два часа. Мне нужны эти два часа, иначе у меня просто крыша поедет.

Весь фильм сидела насупившись, ушла в себя и пожалела, что перестала принимать успокоительные. Нужно пропить ещё курс. Штырит и колотит мелкой дрожью всю уже второй час. Не думала, что начну пить успокоительные в двадцать, но судьба жестока ко мне.

Домой идём так же молча, Рома видит, что я слабо вменяема, и до самого подъезда не трогает особо. Уже там ловит своей рукой мою руку.

— Не надо, — тут же пытаюсь ее забрать, но Рома вдруг становится настойчивым и будит в себе мужлана.

— Надо. Я люблю тебя, я давно должен был сказать.

— Не надо, — повторяю, как заведённая. — От меня неприятности одни.

— Они меня не пугают, — отвечает, наклоняясь ко мне, чтобы поцеловать.

Не успеваю даже и отступить назад, чтобы прервать поцелуй, как наш поцелуй прерывают.

— Браво, Ромео готов быть героем для своей Джульетты.

За нашими спинами слышим хриплый голос Камаева, ему вторят хлопки, которые луной разносятся над вечерним двором.

Медленно закрываю глаза, делаю глубокий вдох, выдох, чтоб не лишиться сознания и собрать себя воедино.

— Рома, тебе пора, — стальным голосом говорю я, немедленно отталкивая от себя парня.

— Что это значит? — недоуменно смотрит на меня, затем поворачивается к Камаеву, — что вам нужно от неё? Вашего сына не вернёшь, оставьте девчонку в покое! Она не заслужила такого отношения.

— Рома, замолчи и уходи, — умоляю парня, хватаю за руку и тяну на себя.

Зверю ничего не докажешь. Где Камаев, а где доводы рассудка. Он хочет уничтожить меня, а за то время, что я успела его узнать, мне кажется, этот человек всегда добивается чего хочет.

Что за глупая, ненужная смелость, где не надо. Ему бы бежать отсюда.

— У Ромео голос прорезался? — так же хрипло с иронией интересуется Камаев, кутаясь в пальто, а смотрит холодно, что мороз по коже.

— Вы же взрослый мужчина, не стыдно травить малолетку?

— Рома, не надо, — твержу как заведённая, но парень вырывает у меня руку и делает шаг навстречу Камаеву. Я зажимаю ладошкой рот, чтобы сдержать вой отчаянья, и лихорадочно соображаю, что делать.

— Думаете, мало травли ей в универе было?

— Я эту малолетку трахал так, как ты не умеешь и вряд ли сможешь. Ты думаешь, почему до сих пор руки и ноги целы, — он дико смеется, сжав Ромке запястье, когда парень пытался занести кулак, — правильно, потому что она правильно давала.

Рома замолкает, поражённый, оглядывается на меня, а я понимаю, что от лица полностью отхлынула кровь. Стою и невидящим взглядом смотрю в лицо своего мучителя, который легко, парой небрежно брошенных фраз, разрушает мою жизнь.

На некоторое время повисает пауза, а потом Рома снова обращается, на этот раз ко мне:

— Он принуждал тебя к сексу, угрожая сломать мне ноги?

— Я не буду говорить об этом. Иди домой, — голос звучит отрешенно и грубо, словно чужой, — а ты сгинь в преисподней, — я даже не смотрю на Камаева. Как же я его ненавижу! Смотрю куда-то поверх его головы презрительным взглядом и оглядываюсь на подъезд.

Я хочу убежать и спрятаться, как маленькая девочка. Совсем я не храбрая. Трусиха несчастная. Нет у меня сил на отпор зверю. Есть только физическая потребность бежать.

У меня это не получается, спрятаться. Камаев неожиданно заносит кулак и бьет Ромку в живот, парень взвыл и погнулся пополам.