Она пожала плечами:

– Что можно сказать? Ему было много лет.

«И он не принадлежал к моим поклонникам», – прочитал Зак ее мысли.

– И это все?

Клер снова пожала плечами:

– Семью Сантер уважают в городе.

Заку вспомнился маленький белый склеп, куда Эммануэль де Бове ходила молиться, – тот самый, где над входом было высечено «МАРЕ». На плите было только два имени. На крыше гробницы не стоял каменный ангел, перед склепом не было литых чугунных ворот со шпилем. Если в этом городе столь много внимания уделяется семейным связям, почему эта усыпальница была столь скромной?

Опершись о дверной косяк, Зак молча наблюдал, как Клер Ла Туш начала быстро обходить больных, раздавая охлажденные напитки, поправляя простыни и время от времени прикладывая свою мягкую руку к жарким от лихорадки лбам. Самые тяжелые обязанности – смена постельного белья, обмывание изувеченных тел, опорожнение подкладного судна – выполняли два чернокожих и один молодой белокурый юноша с тонким лицом, опиравшийся на костыль. Но и работа мадемуазель Ла Туш была нелегкой. У Зака невольно сжалось сердце, когда он увидел, как Клер поднесла стакан к губам безрукого юноши, которому было не больше шестнадцати. Она улыбалась, а когда юноша что-то произнес, Ла Туш рассмеялась и ласково провела рукой по его щеке. Но когда она отвернулась от этого пациента, Зак заметил в ее глазах слезы и не мог не оценить ее самообладание. Возможно, девушка и стала помогать в больнице, приняв вызов, но не по этой причине она продолжает работать здесь уже год, терпеливо перенося все трудности, к которым больше привычны закаленные в боях мужчины.

У девушек Юга выработался свой характер, подумал Зак, наблюдая за ее действиями. Легкомысленные на первый взгляд, они имели сильную волю; их можно было бы сравнить с распустившейся глицинией, под лепестками которой прячется гранитный булыжник. И тут Зак вспомнил об Эммануэль де Бове. У нее был другой характер. Она не скрывала свою решимость и острый ум и даже не старалась выглядеть мягче.

– Впечатляющее представление, не так ли? – раздался рядом томный, благородный голос. Зак сразу отметил, что его обладатель вряд ли был жителем Юга или даже атлантического побережья. Это был британский английский, язык Итона, Оксфорда и Эскота.

– Прелестная забота, нежное обслуживание раненых национальных героев.

Повернувшись, Зак увидел худого, среднего роста мужчину лет тридцати. Его походка была столь же вкрадчивой, как и его голос.

– Должно быть, вы – доктор Ярдли, – догадался Зак.

– Похоже, янки решили провести расследование нашего маленького убийства? Верно? – Человек снял с головы широкополую шляпу и вытер ладонью потный лоб. У него были длинные прямые, обрамляющие худое лицо светлые волосы. Бледная кожа плотно облегала череп. Налитые кровью зеленовато-карие глаза, под которыми виднелись темные круги, внимательно изучали Зака. Было похоже, что прошедшей ночью мужчина почти не спал. – Мне нужен кофе, – со вздохом произнес Ярдли. – Утром мне требуется, по крайней мере, три чашечки, а я выпил еще только две.

– А ваши пациенты?

Доктор помолчал. Было видно, что он на какое-то мгновение сжал челюсти, но затем его лицо расплылось в улыбке.

– Я хорошо знаю нашу умелую мадам де Бове: она уже осмотрела всех больных. Из нее вышел бы отличный доктор… конечно, если бы она была мужчиной.

Они сели за литой чугунный стол и принялись пить кофе в тени раскидистых ветвей персидской сирени, которая возвышалась над окруженным кирпичной стеной двором больницы. Вокруг бродили цыплята, выискивая зерно на покрытых мхом булыжниках дорожек. На веревках под теплым ветром сохло белье.

– Мадам де Бове сообщила мне, что больница находится на грани закрытия, – произнес Зак. Аромат кофе с сахаром был приятен и согревал его ноздри. – Это так?

–. – Англичанин сделал глоток и скривился. – Слишком мало пациентов, способных платить за лечение. Сантер всегда был чересчур щедр – при его мастерстве и при том уходе, что получали пациенты. И Эммануэль ничем не лучше его.

– Похоже, он был хорошим человеком.

– О да… в какой-то мере. Но он также отличался раздражительностью, был нетерпим к мнению других и высокомерен.

– Кто-то мог желать его смерти?

Ярдли откинулся назад.

– Странно, я думал, вы не зададите этот вопрос, майор. Надменный и нетерпеливый человек просто обязан иметь множество врагов, верно?

Зак сделал медленный глоток.

– С кем-нибудь в последнее время он ссорился особенно сильно?

Англичанин широко улыбнулся:

– Я об этом ничего не знаю.

– Вы с ним ладили?

Чашка Ярдли с шумом опустилась на чуть тронутую ржавчиной поверхность стола. Наклонившись вперед, он поднял палец.

– Ну, нет. Вы не повесите этот случай на меня. Я провел прошедшую ночь с моим другом.

На губах Ярдли появилась улыбка – странная, словно нарисованная.

С улицы, которую было видно сквозь дугообразные ворота, доносились шум проезжающих повозок и пронзительные крики уличной торговки: «Свежие дыни! Свежие дыни!»

– Почему вы покинули Англию? – спросил Зак. На лице доктора застыло все то же выражение.

– Мне не нравился климат.

Зак кивнул на пышные кроны деревьев и лежащий под ними богатый перегной.

– Вас не устраивает это?

Англичанин рассмеялся – на сей раз искренне:

– Я вырос в Индии. Жара меня не смущает.

– Но довольно странно, что вы поступили здесь именно во французскую больницу.

– А, вы уже разговаривали с нашей дорогой мадам де Бове, презирающей докторов, которые не учились в Париже или Монпелье. Раз об этом зашла речь, я тоже не сторонник методов, которые использует большая часть докторов-янки. К тому же Сантер не был столь радикальным, как Эммануэль. Она считает, что ртуть – это яд, и полагает, что болезнь порождают разного рода мелкие микроорганизмы, столь крошечные, что их никто не способен разглядеть.

– Микробы, – тихо произнес Зак.

– О Боже! – Англичанин откинулся на стуле и в изумлении взялся за шляпу. – Вы знаете о микробах?

– Я же начальник военной полиции. Одна из моих обязанностей – следить, чтобы город не страдал от летней эпидемии желтой лихорадки.

– И вы думаете, что с этой задачей можно справиться, прокладывая сточные канавы и осушая болота? Нет, нет, я ничего не имею против вас. Хотя с вашим приходом здесь стало заметно скучнее, должен признать, что запахи в городе улучшились.

Зак медленно растянул губы в холодной улыбке.

– И эпидемий больше нет.