буйном нраве этой добычи. А сами с ним справиться не могли. Может, большая стая и выдержит этот бой, но наши-то явно не тянут, даже втроём.

В общем, если честно, я волновался за наш молодняк. Ведь у них и правда ещё детство в жопе играет… Сейчас вот сунется самец на «рогача», и о размножении можно забыть. Причём раз и навсегда.

И как быть?

По всему выходило, что никак. Ничего мы не могли сделать. Оставалось только бежать за Костромой… Ну и надеяться на сознательность хищников.

Вверх по склону мы почти карабкались. Можно было сделать крюк, чтобы добраться до более удобного подъёма, но времени-то в обрез. Поэтому мы полезли по крутому склону, цепляясь за торчащие из него растения.

Пару раз кто-то мелкий меня ужалил, и на руках появились волдыри. А в ладонях засела пара колючек, которые не было времени извлечь. Но мы успели, и успели почти вовремя!.. Я и Дунай уже неслись к краю обрыва, вслед за Костромой, которая лидировала в забеге — а из лесу как раз вылетели питомцы, ведущие за собой взбешённого рогача.

А тот совсем озверел: сносил всё на своём пути и ревел, не переставая. Думаю, все обитатели каньона попрятались по норам, а то и в землю зарылись, заслышав его трубный глас.

Кострома, Дунай и я остановились на краю обрыва. И, не сговариваясь, подняли с земли камни поувесистее.

— Кидаем в него! — приказала Кострома. — Я в центре, вы по бокам! Как прибежит к нам — прыгайте в стороны!..

— А ты? — удивился Дунай.

— Не ссы! Тётю Кострому на рога не поднимут. Ну… Давай!

Камни дружно полетели навстречу несговорчивой добыче. Рогач, чьё внимание было полностью сосредоточено на наших питомцах, трижды получил по рогатой черепушке. Осознав этот прискорбный факт, он чуть сбавил скорость, мотнул головой… И нехорошо уставился на нас чёрными четверными зрачками на зеленоватом белке, рассечённом коричневыми прожилками сосудов.

Воспользовавшись моментом, наши хищники рванули в стороны. А вот рогач склонил голову и ломанулся к нам. Видимо, опять вернул нас с Дунаем и Костромой на верхнюю строчку в списке врагов. Внутри меня всё заорало, что пора бежать, но я сдержался…

Нет, я сбегу, конечно…

В сторону.

Когда время придёт.

Это были очень страшные секунды. Я смотрел, как полтонны живого веса разгоняются… Набирают скорость, топоча шестью копытами и поднимая в воздух мелкие камушки… Как на нас с Дунаем и Костромой нацеливаются острые рога, покрытые старыми царапинами...

Вашу ж!..

Кострома легонько толкнула в бок меня и Дуная. Мол, пора прыгать. А я в тот момент не думал даже, что она сама собирается делать. Рванул в сторону, наконец-то дав волю своему страху. Впрочем, Дунай тоже не задержался, кинувшись в другую сторону.

Наши манёвры заставили рогача слегка вильнуть: враги разбегаются, караул!.. Зато хотя бы одна цель осталась на старом месте. Ей-то он и решил отомстить: и растоптать, и продырявить.

Кострома прыгнула к обрыву, на миг задержалась и — шагнула в пропасть.

А рогач, объятый яростью, не разобрал, куда его несёт. Поэтому с рёвом устремился вслед за Костромой. На ту самую полянку с осколками скал.

Грохот раздался такой, будто ещё одна скала свалилась. Но я уже немного пришёл в себя. И со всех ног кинулся к обрыву.

Больше всего я боялся увидеть внизу ещё и тело Костромы…

Не увидел.

Хитрый прищур её глаз оказался значительно ближе.

Она не упала, да и не собиралась. Уцепилась пальцами за маленький уступ, повиснув на нём. И теперь держалась, дожидаясь своих спасателей.

Мы с Дунаем вытащили её одним рывком. Из лесу вышли понурившиеся питомцы, всем видом показывая, как они раскаиваются в такой подставе.

Ругать мы их не стали… Они дурные! Просто надо это учитывать… Решили, что лучше поспешим к добыче, пока какие-нибудь конкуренты не объявились. А когда спустились, поняли, что бояться конкурентов было рановато…

Грёбаный рогатый урод был жив!

Сверзился метров с пятнадцати, а теперь пыхтел, пытаясь подняться. И ведь поднялся бы! Обязательно! Если бы не застрял рогами в каменистой земле…

Намертво застрял, кстати.

— «Ваще чот» неубиваемый… — удивился Дунай. — И что теперь?

— А вот что!.. — рявкнул я, с натугой подхватив большой камень и с размаху обрушив его на череп рогача.

Тот задёргался, попытавшись вырваться из ловушки, а на широком лбу выступила коричневая кровь. Я подхватил другой камень… И снова обрушил бы его на голову страшной зверюге, но меня остановила Кострома.

— Вано, хорош издеваться над животным! — попросила она. — Это не охота, а, блин, забой какой-то… Дай сюда твоё копьё!

Зачем Костроме моё копьё, я не знал. Но послушно протянул его девушке: других-то идей всё равно не было. А она взяла копьё, подошла к рогачу и ещё долго ходила вокруг, вне досягаемости копыт, которыми тот пытался по ней двинуть.

А потом сделала стремительный выпад, вонзая оружие между пластинами брони. Почти на полметра пробила!..

И еле отскочила, когда рогач возмущённо взвыл и дёрнул копытом в её сторону.

— Ладно, козёл четырёхрогий… — пригрозила она ему. — Дунай, дай своё…

— А своё что? — удивился тот, но копьё всё-таки протянул.

Второй удар вышел таким же быстрым и сильным. И снова не убил «рогача».

И тогда Кострома ударила своим копьём. На этот раз в глаз.

Видимо, хотела достать до мозга. Однако либо этот орган в голове рогача отсутствовал, либо Кострома просто промахнулась… В общем, рогач по-прежнему был жив. И даже немного расшатал каменистую почву, грозя вскоре освободиться из ловушки.

— Ну это… Все наши копья ты уже повтыкала! — заметил Дунай. — И что теперь?

— Что? — Кострома посмотрела на него, а затем перевела усталый взгляд на меня. — А теперь пускай Вано бойню устраивает… Что ещё остаётся-то?..

Правда, бойню мы устроили вдвоём с Дунаем. Мы кидали рогачу на голову огромные камни, пока она вся не стала коричневой от крови. Каждое попадание забивало рога назад в землю, не давая зверю выбраться. А он дёргался всё меньше и меньше…

Мы всё-таки забили его. Вот так тупо, гадко и варварски. Это не принесло нам ни капли удовольствия, зато принесло много мяса: килограммов сто пятьдесят-двести.

А ещё принесло самую малость уважения в голубых глазах питомцев. Но только самую