— О чем речь, Михара! Ты же мне помог, кто бы я без тебя был?

— Ладно, про это не надо. Мы же люди, должны помогать друг другу, а не спасибо говорить. А то привык: спасибо-пожалуйста, спасибо-пожалуйста… А нет, чтобы помочь.

И Чекан опять подумал, что Михара совсем не изменился, только, может, заматерел, кожа стала грубее на обветренном лице. А думает и смекает Михара по-прежнему быстро, почти молниеносно, хотя кажется, его мозги, мозги человека, не обремененного знанием последних событий, работают, как тяжелая машина, как старинный генератор или как ручная мельница.

— Куда едем? — спросил Михара.

— Ко мне, — ответил Чекан, — Ты своим домом обзавелся?

— Да нет, снимаю квартиру. Ответственный квартиросъемщик.

Михара рассмеялся:

— Надеюсь, бабой не обзавелся?

— Нет, — сказал Чекан.

— Некогда? Делом занят?

— Бывает, занят.

— А больше небось за столом сидишь, картами шуршишь?

— И это случается. Вот сегодня, знаешь, как карта шла! Давно такого не припомню. Ты знаешь, с чем я это связываю?

— С чем же?

— С тем, что ты вернулся.

— Может, оно и так, — Михара, припав к стеклу, рассматривал город.

Он молчал. Видимо, все то, что проплывало за окном, проносилось перед глазами, его просто-напросто ошарашивало, хоть и виду он старался не подавать. И лишь когда машина въехала во двор, Михара выругался:

— Ну и развернулись! Понастроили, понавесили, столько тачек дорогих вертится, не поймешь, кто на самом деле крутой, а кто дерьмо собачье.

— Скоро разберешься. Неделю отдохнешь, отмоешься, приоденешься, и сам все поймешь.

— Конечно, — согласился Михара, — люди-то прежние, да и мысли у них прежние. А знаешь, к какому выводу я пришел там? — Михара прикрыл глаза и лишь после довольно продолжительной паузы сказал:

— Количество способов делать деньги не изменилось, наверное, со времен Адама.

Чекан понял, куда клонит Михара, но на всякий случай кивнул.

— Вот смотри, раньше был ямщик, ездил на лошади, а теперь он летает на самолете или ездит на машине.

Способ делания денег тот же — кого-то надо завезти из одного места в другое. Только везет он теперь побыстрее, а так способ не изменился. И деньги остались деньгами, будь это рыжье или резаная бумага — значения не имеет.

— Рыжье лучше, — сказал Чекан.

— Рыжье — это хорошо, а стекляшки еще лучше.

Они поднялись в квартиру. Стол был накрыт, хотя квартира оказалась пустой. Немного презрительно Михара посмотрел на замки, которыми была оснащена дверь.

— Замки никчемные, я такие голыми руками открою. Сменить надо.

— Так это же ты, — благодушно засмеялся Чекан, — таких талантов мало. Да ты ко мне и не полезешь, для такого человека, как ты, у меня взять нечего. Ты же не позаришься на пару десятков косарей да на пару стекляшек?

— Нет, не позарюсь, — покачал своей крепкой головой Михара, — тут ты прав.

— Да и не полезет ко мне никто, знают, кто здесь живет, хоть на двери и нет таблички.

— А может, зря? Может, табличку и стоит повесить?

Ты же шик полюбил, пока мы не виделись.

— Теперь время другое наступило, сам видишь. Раздевайся, раздевайся. Примешь ванну, в общем, все, что хочешь.

— А я ничего и не хочу, разве что только помыться.

Вспотел в самолете, жарковато было. А окно, как ты понимаешь, там не откроешь.

Михара забрался в ванную комнату, послышался шум воды. А Чекан, еще раз осмотрев стол, устроился в кресле, ожидая, когда же появится дорогой гость.

Наверное, полчаса плескался Михара, наслаждаясь теплой водой, хорошим мылом и острой бритвой. Он появился в теплом белье, босиком. Его ноги были ужасны — красные скрюченные пальцы, на половине которых не было ногтей.

— На зоне обморозил. И что только ни делал, ни хрена не помогает.

Михара сам свинтил пробку с бутылки водки, вылил себе немного на ладонь, растер щеки, шею, затем принялся хлопать по ним ладонями.

— Вот теперь ничего.

Сел на диван, надел толстые шерстяные носки, извлеченные из своего чемодана, такого маленького на вид, вытащил войлочные тапки, отороченные мехом.

— Один кореш подарил. Говорил, будешь ходить по дому, греют не хуже валенок.

В этих тапках он подошел к пальто, сунул в Карман руку и вернулся к столу с тем самым камнем, который показывал Чекану в машине.

— Так ты на самом деле, Чекан, знаешь, что это такое?

— Думаю, алмаз.

— Ишь ты, разбираться начал! Да, алмаз. Якутский алмаз. А как ты думаешь, сколько он стоит?

— Думаю, немало, — сказал Чекан.

— — Немало он стоит вот в таком виде, а если его огранить как следует, он будет стоить в сто раз больше. За такой камень много чего купить можно, хотя с виду сущая стекляшка. Лежала себе под землей, пока ее для меня не выкопали.

— Где взял? — спросил Чекан, хотя понимал, что подобный вопрос неуместен и задавать его не следует.

Но слишком уж доверительными были у них с Михарой взаимные отношения.

— А дал мне его один человек. Сидел со мной, толковый мужичок. Он чуть раньше меня освободился, но в Москву не полетел, хотя я его звал с собой. Он в Якутию вернулся, проводил меня, уже дома, наверное.

— Ну и что? — спросил Чекан, поглаживая камень подушечкой указательного пальца. Камень лежал в центре тарелки. Он выглядел, в общем-то, непрезентабельно, так, кусок стекла, похожий на немного вытянутый, не правильной формы грецкий орех, не крупный и не мелкий.

— Таких камней, Чекан, можно много получить, естественно за деньги. А если их потом вывезти из России в Амстердам или в Штаты, а там огранить и привести в божеский вид, очень большие деньги можно сорвать, С тем мужиком у меня договор хороший, я его от смерти спас, так что он мне обязан. Обещал помочь.

— А кто он?

— Зачем тебе пока это знать? Меньше знаешь, крепче спишь, — присказкой ответил Михара. — Я его знаю, он меня знает. Этого, думаю, хватит. А вот с деньгами тебе придется постараться, и вывезти камни тебе придется или, может, кого наймем. Пока дело не в этом. Но если денег больших нет, то мы достанем, руки-то у Михары пока еще на месте, — и Михара посмотрел на свои огромные ладони, на сильные пальцы, а затем указательным пальцем правой руки постучал себя по лбу. — Да и мозги пока еще работают. Денег, надеюсь, мы сможем взять.

Ломанем какой-нибудь ящик, а, Чекан? Только ящик хороший найти надо, где много денег лежит.