– Где тела наших ребят, Артур Михайлович? – хмуро спросил он. И следователь догадался, что у начальника неприятности. Только пока не понял – какие.

– В Махачкалу отправил, в морг, – ответил майор. – А что такое?

– Пришли их родственники. Требуют немедленно выдать. Обычай требует хоронить умерших до захода солнца…

– Так солнце давно зашло!

Капитан вздохнул.

– Так они давно и требуют…

– А как узнали?

– В горах выстрелы разносятся далеко. И плохие новости – тоже… Что им ответить?

Алиев развел руками.

– Нужно провести вскрытие, извлечь пули, составить акты… Так что дня через три…

– Они просто так не уйдут! – мрачно сказал начальник. – Я им все это говорил. Они такого не понимают… Что же делать?

– А давайте, я с ними поговорю, – внезапно предложил майор. – Я специально изучал обычаи…

– Правда?! – просветлел лицом капитан. – Да я… Да мы… Будем должниками!

В сопровождении начальника и заместителя, следователь прошел к воротам. За ними, в свете прожекторов, стояли четыре «Нивы» и толпились полтора десятка суровых, агрессивно настроенных мужчин, которые возбужденно переговаривались между собой по-аварски. Алиев тоже был аварцем. Он поздоровался на родном языке, и тут же со всех сторон на него обрушился шквал вопросов, упреков, обвинений. Смысл их сводился к тому, что если русский начальник не знает вековых обычаев, то уж он, земляк, должен понимать нужды своих единоверцев.

– Кто старший, уважаемые земляки? – очень вежливо, как и положено, поинтересовался майор.

– Вот, Газимагомед. – Ему указали на кряжистого мужчину с седой бородой. Он был в коротком поношенном пальто и в каракулевой папахе. Волевое лицо сковало выражение скорби.

– Уважаемый Газимагомед, что говорят наши адаты о похоронах погибшего? – подчеркнуто почтительно спросил Алиев.

Он знал: очень важно не только ЧТО говоришь, но и КАК говоришь. Он знал, что общая национальность и язык дают ему преимущество, а майорские погоны сглаживают молодость и если не делают его равным с аксакалом, то заметно приближают к нему. И он знал, что от этого разговора многое зависит. В горах неосторожное слово или необдуманный поступок могут вызвать большой пожар…

Вопрос удивил старейшину. Он ожидал ссылок на закон, на интересы следствия, которые в данном случае не имели никакого значения. Но чтобы официальное лицо обратилось к адатам…

– Это все знают! – Он махнул рукой. – Мертвых хоронят в тот же день до захода солнца!

Алиев кивнул:

– Вы правы, уважаемый Газимагомед. Это общее правило. Но из него есть исключения…

Суровые мужчины подошли ближе, сгрудились вокруг и внимательно слушали.

– Что за исключения? Не знаю никаких исключений! – отрезал Газимагомед и обернулся к остальным, будто хотел заручиться поддержкой.

– А исключение состоит в том, что если смерть наступила после трех часов дня, то срок переносится на сутки. А ваши уважаемые родственники убиты после трех, – соврал он. – Так что они должны быть преданы земле до завтрашнего захода солнца!

Мужчины оживленно зашумели.

– Никогда такого не слышал…

– Майор же не с потолка взял…

– Откуда он знает, он что, изучал адаты?

– Наверное, изучал…

– Помню, однажды мулла такое говорил…

– Я изучал адаты, – как можно увереннее сказал Алиев. – И Коран изучал. Если не верите мне, спросите у муллы!

Газимагомед сделал знак и отошел в сторону. Родственники пошли за ним. Алиев остался у ворот и наблюдал, как мужчины что-то оживленно обсуждали, спорили, размахивали руками. Но накал страстей постепенно снижался. Дело явно шло к примирению. Все прекрасно понимали: солнце давно зашло, наступила ночь и время назад не повернуть. Разумные слова майора, его доводы, основанные не на придуманном законе, а на родовых обычаях, позволяли «сохранить лицо» и с честью выйти из ситуации, развитие которой ничего хорошего не сулило.

Наконец, успокоившиеся мужчины вернулись к воротам.

– Мы верим тебе, майор! – сказал Газимагомед. – Мы останемся здесь на всю ночь. А утром заберем тела…

– Не совсем так, уважаемый Газимагомед, – мягко сказал Алиев. – Здесь нет ваших родственников, их отправили в город. Завтра, в Махачкале, в двенадцать часов вы сможете забрать тела…

Мужчины снова возбужденно зашумели. Но Газимагомед поднял руку, и все смолкли.

– Какой шакал лишил жизни наших детей? Мы должны знать его имя!

– Он мертв, – сказал майор. – Кровная месть не нужна. Ваши дети отмщены…

Лицо старейшины просветлело, он воздел руки к ночному небу и повернулся к односельчанам:

– Они убили его! Наши герои отомстили сами за себя, как подобает настоящим мужчинам!

И снова обратился к следователю за подтверждением:

– Наши дети поступили как мужчины? Это правда?

– Правда! – не моргнув глазом, подтвердил майор. – Чистая правда!

Через несколько минут захлопали дверцы машин, взревели старенькие моторы, и площадка перед воротами заставы опустела. Алиев снял фуражку и вытер вспотевший лоб. Этот жест синхронно повторили капитан Еременко и его заместитель. У них как гора с плеч свалилась.

– Молодец, Михайлович! – Начальник от души хлопнул майора по плечу, тот чуть не присел. – Я кое-что разобрал. Ты что, правда адаты изучал?

– Конечно. Современный терроризм часто замешан на религии, зачастую искаженной. Поэтому нам надо знать все обычаи и религиозные нормы. Для профилактики и вообще…

– Молодец! – повторил капитан. – Пойдем ко мне, ты мой гость! Поужинаем, дербентского коньяка выпьем, да и банька у меня стынет…

И тут Алиев ощутил, что ледяное оцепенение, сковывавшее его тело и душу, исчезло. Осталась только смертельная усталость. И потребность в лекарственном коньяке отпала сама собой, а любителем выпить просто так он никогда не был. Однако долг гостя – не менее обязательное бремя, чем долг хозяина, да и помянуть погибших – святое дело…

Но перед тем как окунуться в водоворот кавказского гостеприимства, он закончил сегодняшние дела: связался по рации с Соколовым, приказал с утра вызвать судмедэксперта и закончить процедуры вскрытия к полудню, отдал диктофон на расшифровку усердному штабисту, распорядившись, чтобы протокол был напечатан к рассвету, и попросил заместителя начальника собрать утром пять – семь человек, которых надо допросить в качестве свидетелей. И только сев за стол, следователь расслабился и перевел дух. В принципе, на этом основная часть работы завершалась, и уголовное дело должно было покатиться к прекращению. Но майор ошибся – дело приняло совсем другой оборот.