– А что сразу не доложили?

– Так это… – замялся подручный. – Он же того… как-то с тобой…

– Не с ним – с папашей его я дела вёл! И никаких прав щенку это не даёт! Найти – и доложить! Мигом!

Собеседников словно ветром сдуло, а главарь грузно опустился на стул. Совсем народ от рук отбился… Вольницу почуяли? Ну, я вам покажу!

Информацию о том, что Ворон и Михей куда-то запропали, он получил ещё вчера. Но особо не взволновался. Не сосунки, чай. Михей боец опытный, просто так его не схавать. Ну, загуляли парни, бывает… Может, и бабу какую отыскали, тоже вполне вероятный вариант. Не все ещё сбегли, кое-кто прячется. Хуже если нажрались, тогда холодная обоим гарантирована!

С выпивкой в банде было строго. Только на базе – и без оружия! К чему приводит бесконтрольное пьянство, Чечен знал прекрасно. Именно поэтому ввел у себя жесткий полусухой закон.

Полусухой – в том смысле, что полного запрета на спиртное не предполагалось. Всю добычу подобного рода тащили в общак – Дымному. Тот, от природы спиртного в рот не бравший, к чужим страданиям подобного рода относился совершенно равнодушно. А пудовые кулаки отбивали охоту спорить хоть у кого.

Ежели у кого было желание поддать, так следовало постучаться к главарю. Тот, прикинув обстановку, чаще всего такую выпивку разрешал. Вот и шел счастливчик к хранителю спиртного, отдавал ему атаманскую записку и сдавал оружие. Всё, вплоть до ножей. Взамен получал желаемое, шёл в бар, к таким же осчастливленным – и вот там уже оттягивался! Хоть на рогах стой – но только тут! Охота кому в рыло дать – так и здесь никто не мешал. Но только на территории бара. И голыми руками.

Зато в банде не случалось пьяных перестрелок и поножовщины. Всех, в принципе, это устраивало. А для нарушителей и несогласных имелась «холодная» – глубокий подвал под бывшей пожарной частью. Температура там стабильно держалась на уровне плюс десяти градусов – не Сочи… Пара дней на этом пансионе способна протрезвить даже самого запойного пьяницу.

Но пропавшая парочка не появилась и сегодня – а это уже косяк! И отвечать за него, будь ты хоть Папа римский, придется!

Отдав приказ на розыск, атаман занялся повседневными делами. Если кто думает, что ремесло главаря банды – это синекура, он жестоко ошибается. Тут никакой «эффективный менеджер» и пяти минут не проживёт! Главарь должен быть самым умным и безжалостным среди всех этих волков. Но не только – один лишь ум и безжалостность ещё ничего не решали. Личная храбрость, способность повести за собой даже в самой тяжелой схватке – вот это уже солидная добавка к вышеперечисленным качествам. Звериное чутьё на опасность, нюх на добычу… да и много ещё чего…

Но он ничего не забыл – и уже к вечеру пред его очами предстали утренние собеседники.

– Ну?

– Михей на мине подорвался. В трех кварталах от избушки Кабана. Там мертвяк какой-то валялся – из закордонников. Так вот, его трупак и заминировали.

– Ворон?

– Тоже огреб – глаз ему выбило, да по ногам стегануло. Сразу не помер, метров триста отползти сумел. Ну… а там вечер, собаки…

– Оружие? Хабар ихний?

– Подчистили в ноль, тут с этим быстро. Вполне возможно, кабановы подручные и постарались.

– Что ещё выяснили?

– К купцу бродяга заходил – из одиночек. Приволок откуда-то медицину всякую. В целом всё, как всегда, но что-то там Кабан для себя нашёл… нормально с бродягой расплатился, что для него, в общем-то, несвойственно. Видать, одиночка этот и впрямь что-то полезное добыл.

– Ну и чего? Что мне с того бродяги? – не понял Чечен.

– Так вроде бы Ворон его тряхнуть собирался… За ним они пошли с Михеем, – вставил слово обычно молчаливый Лысый. – Видели их…

– Поймали?

– Должно быть, да… от Михея просто так не сбежишь…

– И где его тело?

– Дык… собачки, опять же… они там жрали кого-то, не шибко далеко от Кабана… может, бродягу того и схавали…

– Короче, собакам спасибо сказать надобно, так?

– Дык… так, вроде.

– Завтра, чтоб каждый по паре собачьих ушей приволок! Дымному сдавайте – он за это каждому сдавшему по стопарю нальёт! И это! Без фанатизма там! Ведра никому не обломится!

* * *

Первый нормальный сон всё равно был тяжелым. Что-то постоянно накатывало откуда-то из темноты. Оскаленные морды собак, глумливый хохот бандитов. И запах… Тот самый запах, который преследовал его все годы командировок. Запах умирающего города, развалин, сгоревшего жилья – оно благоухает совсем не так, как дым от костра на пикнике. Удушливая вонь мертвых тел и обугленной плоти. Тогда в командировках они глушили эти ощущения спиртом. А вернувшись домой, он не раз вскакивал ночью от того, что с улицы приносило ветром какие-то непонятные запахи. И тренированный мозг давал сигнал – опасно! Не идентифицировано! А это была обыкновенная сирень…

Но здесь, в обжитом и привычном месте, казалось бы, и сон должен быть спокойным. Ан нет… и он снова вскакивал с топчана, слыша в шуме ветра снаружи крадущуюся походку незваных гостей.

Пётр встал рано. Спустился вниз. Здесь среди поставленных на ремонт и техобслуживание машин разыскал поливочную цистерну. Чутье не обмануло – бочка оказалась заполнена водой почти под горловину. Натаскав наверх ведрами воду, выволок на крышу здоровенную лохань – в ней иногда отмывали растворителем снятые запчасти. Потратив целое ведро и немного «Фейри», обнаруженного в шкафу, отдраил лохань до более-менее приличного состояния. Наполнил водой и оставил греться на солнышке.

А вот теперь можно и перекусить…

Банка овощных консервов из старых запасов, пачка галет из пайка и пара конфет привели его в благодушное состояние. А подогретый на таблетке сухого спирта чай и вовсе заставил зажмурится от удовольствия.

Разложив на топчане трофейный боезапас, Беглец занялся подсчетами.

Всего имелся в наличии сорок один патрон. Пятерка пулевых, полтора десятка дроби «четыре ноля» и картечь. Волчья – 6,2 мм и кабанья – 8 мм. Волчьей было больше половины. Разобрал оба обреза, сбегал вниз за маслом и тщательно почистил оружие. После чего тозовка заняла свое место на балке, а «омоновский обрез» – в изголовье. Надо будет потом придумать какой-нибудь ружейный погон – таскать тяжелую хреновину в руках, разумеется, можно. Если только эти самые руки не заняты ещё чем-нибудь.

О!

Снова вниз, срезаем с машины ремень безопасности.

А теперь вспомним курсы кройки и шитья. Нитки были – целая коробка в шкафу. И пара иголок.

Угрохав на эти занятия три часа, он с удовлетворением осмотрел дело рук своих. Ружейный погон вышел малость корявый – зато прочный и функциональный. Из отрезков того самого ремня безопасности удалось соорудить ещё и два ременных патронташа на шесть патронов каждый. И даже на куртку присобачить парочку похожих – тоже на шесть патронов. Двенадцать штук на ремне, пять в магазине… даже если застанут врасплох (хоть верхом на горшке), то, подхватив обрез, можно будет дать нехилый отпор – боезапаса хватит. Двенадцатый калибр, на секундочку, это совсем не ПМ! Один выстрел – это восемь тяжелых картечин, приготовленных на кабана. На близкой дистанции – вообще тихий ужас. Здесь и калаш не пляшет против обреза. Привычка ходить со стволом даже в сортир вернулась с необычайной легкостью. Будто и не было трех прожито-пропитых лет. А уж спать со стволом в обнимку – вообще абсолютно естественное занятие. Как с любимой женщиной…