Помню, что именно в том «Марафоне» на вопрос, почему они сидят в «прайм-тайме», а другие — нет, я ответила: «Потому что у одних есть значимые родители, а у других родители — инженеры». Сказалась напряженность в отношениях с Аллой. Кстати, теперь я могу ещё добавить: «Потому что некоторые замужем за директором радиостанции» и много чего другого. Господи, да разве кому-то до сих пор не понятно почему? Потому, что и везде: в этом радиостанции ни чем не отличаются от любых других организаций. Не спасали ни идеи, ни популярность, ни отдача на работе.

Кстати, наша с Димой «Радио-рулетка» считалась лучшей программой на «Модерне».

* * *

«Рулетка» всегда предварялась каким-нибудь рассказом.

«Как странно, если человеку изменить выражение глаз, моментально изменится его судьба…

У него были грустные глаза… грустные до боли. Он был тем обыкновенным, скучным человеком, которых жизнь кидает из стороны в сторону, подбрасывая им неудачи и ставя подножки… Он спокойно жил, тихо страдал в своей квартирке, молча переносил обиды друзей, их, пожалуй, и назвать-то нельзя друзьями: они смеялись над ним, но всё же любили за его простоту. И он им верил.

А накануне он даже улыбнулся, наверное, первый раз за много лет. Он увидел маленького щенка, играющего у детской площадки с рваным мячиком, забавно повиливая хвостиком и взвизгивая. Щенок так увлёкся этой игрой, что не заметил, как выскочил на дорогу. А там машины… машины…

И этот маленький человек с большим израненным сердцем кинулся спасать маленькое беззащитное существо. Кинулся, не думая об опасности. Всё произошло так быстро…

На месте аварии толпились люди: одни сочувствовали, другие молчали…

Но среди них был мальчик, наблюдающий с улыбкой, как на детской площадке играет маленький и ЖИВОЙ щенок.

Странный закон существования: жизнь отдаётся за жизнь, но что за цена жизни, если имя ей — Смерть.

Странные люди, странная жизнь, странная игра…»

На мой взгляд, подобные «странные» зарисовки делали «Рулетку» намного интереснее.

В первых программах, когда ещё никто не знал ни о «Модерне», ни о правилах игры, приходилось прибегать к различным хитростям и уловкам. Я звонила по «секретному» телефону своей подруге Анне и радостно сообщала:

— Здравствуйте, Вы первый дозвонившийся слушатель! Как Вас зовут?

— Аня, — подыгрывала мне подруга.

— Сколько Вам лет, как Вы живёте?… Делайте ставки.

Надо заметить, никто из нас о рулетке в то время никакого представления не имел. Анечка знала, что нужно поставить фишки на «красное или чёрное», ну и про «зеро», конечно, тоже слышала. Смутно представляя себе правила игры, Аня, в надежде выиграть, попросила: «И на красное и на чёрное». Авдеев — в то время ведущий программы — заметил, что так делать нельзя. Но тут я решила вмешаться и, предвкушая выигрыш своей подруги (бутылку шампанского мы бы обязательно себе позволили по такому случаю!), стала уговаривать:

— Видимо, у Ани сложное материальное положение, и поэтому мы должны пойти ей на встречу.

Авдеев согласился:

— В виде исключения, по просьбе ведущей, мы сделаем это, чтобы человек не остался в проигрыше.

И когда после всех моих интриг выпало «зеро» — нашему разочарованию и скорби не было предела.

Благодаря «Рулетке» я впервые попала в казино и узнала, что это такое на самом деле. Среди людей, которые там находились, был и один мой поклонник. Милый человек, он присутствовал в казино во время каждой передачи. А может, и вообще никогда не уходил оттуда — не знаю. Всё время, пока мы были в эфире, он делал ставки только на цифру «28» — по количеству прожитых мной к тому моменту лет. И один раз знаковое число действительно выиграло — довольный и радостный игрок презентовал мне все фишки. А было их тысячи на три российских рублей. Подарок позволил нам с Димой купить диван. Мои поклонники, в отличие от Диминых, по крайней мере пользу приносили.

Эта же передача послужила поводом к моему «репетиционному» увольнению. Я, помню, очень тщательно готовилась к эфиру, даже нашла и выучила какое-то стихотворение… К сожалению, мой партнёр, Сергей Петрович Авдеев, принял его содержание близко к сердцу. Кажется, там было что-то про гомосексуалистов. Почему он вдруг решил, что я каким-то стихотворением в эфире намекаю на его сексуальную ориентацию и пытаюсь скомпрометировать, не знаю. Как говорят психологи, это его материал. Но факт остаётся фактом: по жалобе господина Авдеева директор радиостанции решила меня уволить. В последний момент, к счастью, она всё-таки смилостивилась. Кажется, мне никогда не было так обидно и страшно увольняться, как тогда.

Из «Рулетки» мне всё равно пришлось уйти. Одной из причин моего ухода стал совершенно безумный молодой человек, во время моего эфира звонивший на радио, чтобы проорать матом какую-нибудь очередную дрянь. Не спасало ничто — видимо, он знал какие-то способы, позволявшие ему вклиниться в разговор и снова зациклиться на своём мате. Я думала, просто сумасшедший. Сомнения поселились в моей голове только по одной причине — когда эфир вел кто-нибудь другой, молодой человек не «прорывался».

На последней моей «Рулетке» раздался звонок (к тому моменту мы уже предварительно тестировали звонивших на вменяемость: задавали пару вопросов, прежде чем выводить в эфир), и, естественно, в трубке я услышала знакомый до отвращения голос:

— Вы что, последний раз работаете?

С моим уходом пропал и этот псих. Оказывается, он не просто сумасшедший, а мой поклонник. Правда, с весьма специфическими представлениями о том, как стать замеченным.

Ещё одна передача, приносившая радость популярности, удовлетворение от работы и осознание собственной талантливости, — «Салон-Шизгара». В ней я брала год из жизни страны — в общем, то, что делал позже Парфёнов. А в то время руководство заявляло, что это не коммерческий проект и делать его на телевидении бессмысленно. Очень обидно, потому что сейчас таких проектов — завались.

Потом у меня появилась программа «Отражение», составленная по письмам трудящихся. Знаю, что очень многие не верили в правдивость этих писем. Но, честное слово, за три года я не придумала ни одного, все истории были абсолютно реальными. И про эту программу также говорили, что «нет спонсоров» и «некоммерческий проект». А некоторые её до сих пор помнят…

И что со всем этим можно было поделать? Да ничего — только работать, стараться не обращать внимания ни на кого и ни на что. И зарабатывать популярность. А у популярности были свои плюсы. И самый большой из них — чудесные отношения с инспекторами ГАИ.

* * *

Трасса между Ольгино и Петербургом широкая и спокойная, но в пятницу вечером и выходные дни — достаточно оживлённая. И естественно, в кустах по обочине дороги в эти три дня «срубают капусту» многочисленные сотрудники автоинспекции. При встрече с ними популярность приходилась ох как кстати. Но особенно она выручала в ночное время суток, когда летишь домой после закончившегося в полночь эфира. Помню, как в непроглядной тьме меня угораздило не просто банально нарушить правила дорожного движения (ладно бы вылететь на встречную или скорость превысить), а основательно въехать в «попу» автомобиля гаишника.