— Пить хочу. Воды. А вообще — жильё бы спокойное найти недели на три. Или как там получится. У тебя тут хорошо, но негуманно как-то. Мне отдельную комнату с компьютером и спальным местом, больше ничего.

— Ты вообще-то кто? — снова спросила она, повернувшись лицом. — Ясно, что ваниль, но откуда?

— Из Москвы, — будто извиняясь, признался я. Слово «ваниль», привязанное к моей личности, как-то неприятно впечатлило.

— О! Первопрестольная! Сама оттуда, только год как переехала. Думала — прикольно будет в Питере пожить.

— А что потом оказалось?

— Полный п..дец. Ладно, жрать тут уже нечего, пить тоже…

— Водичка из-под крана вполне подойдет.

— С ума сбрендил? У нас х..вая вода, она ж после заводов сюда течёт, лучше в бутылках покупать.

Но я уже не слушал, а жадно припал к крану и всасывал в себя отдающую железом водопроводную воду.

— А это… вчера, ну, ночью, что это было? — запинаясь, будто нерадивый школьник, осведомился я, утолив приступ жажды.

— В смысле? — изобразила непонимание она, пуская дым на меня снизу вверх. — Ты сейчас об чём ваще?

— Проснулся среди компании, часть которой спит до сих пор. Штаны, извиняюсь, расстегнуты, да и так… не помню ничего. Со мной, знаешь ли, иногда случается. Если чего произошло, приношу свои извинения.

— Да ладно, за что там извиняться… Я-то всё хорошо помню. Пришел и уснул бревном, так что не парься.

«Какой же болван! — сокрушенно думал я, — спал рядом с тремя красивыми бабами… вроде бы красивыми. И ничего. Лох, дурак и лузер, больше и сказать нечего».

— А, ну, ладно. Мне намешали вчера разного пойла, какой-то дряни еще подсунули, накурили чем-то, — оправдываясь, мямлил я вслух, — то одно, то другое пил…

— Расслабься. Хочешь, еще что-нибудь выпей, — добродушно посоветовала девушка.

«Что-нибудь выпей? — с раздражением подумал я. — Сама же жаловалась, что нечего».

Стараясь сообразить, что ещё сказать внятного и как вести себя дальше, я огляделся. Вчера тут толпилось столько всевозможных людей, что было не до интерьеров. Несмотря на вполне стильную мебель, хороший немецкий холодильник и прочее современное кухонное оборудование, помещение выглядело так, будто здесь недавно закончились небольшие боевые действия или взятие отряда боевиков. Причем обе стороны сражались до последнего, понеся сокрушительные потери. Сломанная табуретка, какие-то грязные осколки на полу, бурые ошметки на залитой коричневым плите, и, похожее на расплющенного морского ежа пятно прямо напротив окна. Складывалось впечатление, будто некто залепил в стену что-то стеклянное, наполненное густой черной жидкостью. Гора грязной посуды и размазанная кровавая лужа на полу (как позже выяснилось — от кетчупа) дополняли картину разрушений.

— Слушай, а кто тебя так? — спросил я, трогая на своем лице место, где у Ксюши находился синяк.

— Ой, я и забыла совсем! — с этими словами девушка вытащила из какого-то выдвижного ящика круглое зеркальце и стала разглядывать свою физиономию, касаясь пальцами синяка. — Это писец! Танька-сука совсем сдурела от скорости. Убью когда-нибудь. Ведь знает же, что лицо мне нельзя повреждать, что у меня работа такая, а… — Ксюша снова тронула себя за больное место, — Бля! Что ж теперь делать-то?

Девушка чуть не плакала, и мне вдруг стало её жалко.

— Танька-сука — это у нас кто? За что тебя так?

— А просто, — неопределенно махнула рукой Ксюша. — Психованная, что с нее взять. Говорю же, от скорости торкнулась, так еще, по-моему, какой-то дрянной ширкой децил вмазалась…

— А в Москве ты где жила? — спросил я, чтобы сменить тему.

— Я? На Криворожской. Знаешь такую?

— О! Так мы ж с тобой соседи! — обрадовался я. — Я на Нахимовском, недалеко от метро жил, а земляки должны помогать друг другу.

— Это ты у кого наслушался? У хачей что ли?

— Нет, правда. Кажется, знаю, кто может тебе помочь в проблеме с синяком. Есть у меня такой специальный знакомый целитель.

— Погоди, сейчас у Доктора спросим. Оценит ли он твою идею.

— У кого спросим? — не поверил я своим ушам.

— У Доктора. Ты его видел, там спит. Но сомневаюсь, чтобы он что-то полезное сейчас выдал.

Мы вернулись в комнату, где по-прежнему дрыхли две девушки и сильно небритый парень. Ксения стала расталкивать парня и шлепать его по колючим щекам. Когда он начал малопонятно, будто в бреду, что-то говорить, девушка задала мучивший её вопрос. В ответ парень опять нечто пробормотал и сразу же отрубился.

— Не поняла, повтори по буквам, — не отставала Ксюша, еще раз крепко и необычайно сильно для своей хрупкой конституции, встряхнув небритого.

— Этот мой комментарий, — неожиданно четко и членораздельно произнес парень, — должен выразить признательность за интересный и качественный залипон, удивление твоим мировоззрением и многообразием окружающего мира, но я слишком апатичный и сонный для этого.

После чего «доктор» вновь потерял сознание.

— Всё ещё двинутый, до вечера не oкстится, — со знанием предмета, утвердила свой приговор Ксюша. — Не думала, что его пробьёт на измену.

— Двинутый, говоришь? А что такое — «залипон»? — с чисто исследовательским интересом спросил я, когда мы вернулись на кухню.

— Это ты у Доктора спроси, — буркнула девушка.

— Он что, правда, доктор?

— С третьего курса медицинского выперли. Теперь от армии бегает… Ладно. Если поможешь этих выставить, с синяком меня сориентируешь и посодействуешь квартиру всю вычистить, хорошо тебя пристрою. Короче, что там насчет моего синяка? Как быстрее можно свести?

— Можно. А что тут вчера происходило? Куча народу и вообще… это у тебя всегда так бывает или только вчера?

— Что происходило у меня? Вчера было моё деньрожденье.

— Твоё? — для пущей верности переспросил я.

— Моё, — подтвердила Ксюша.

— Поздравляю! — пробурчал я.

— Пасиб. Впервые у меня алкотреш... так отмечать деньрожденье, вообще-то, не в моих привычках. Работать сил нет, глаза в кучку, мозг в отключку. Но нет ни малейшего сожаления о прожитом. Новые знакомства, общение, природа... одним словом — кайф! А еще кто-то спер мой клевый зонт с няшками-котами. Обидно до ужаса. Видимо правду говорят, кому-то он нужнее, чем мне. Вот тебе веник и совок, пока подмети тут, а там скажу, что дальше делать. Вообще, из праздников признаю только деньрожденья и свадьбы. Это настоящие праздники, остальное — полная фигня. Для меня лично вопросов не возникает, пока не настанет моя очередь. Остается надеяться, что избранник не пожелает свадьбу скучную, «как у всех по-людски»…

«Вот же русский язык, — думал я, заметая мусор, — как только над ним не издеваются, а ведь жив, великий и могучий. Ничего его не берет. Правда, меняется постепенно, эволюционирует на грани нервного срыва. Сейчас даже мне трудно понимать совсем современную молодежь. А людям постарше? Им-то как быть? Но есть хорошее природное правило — не осуждай и не критикуй. Привычка критиковать — признак заниженной самооценки. Критикуя других, мы лишь вызываем собственную негативную реакцию, ничего больше. Кто это сказал? Не помню… Однако же как ловко она меня к делу приспособила! Вот уже и пол мету, так и посуду скоро мыть начну, а потом глядишь, и еще чего-нибудь…»