«А ведь сигаретам, банкам из-под лимонада и даже кофе здесь не место», — мысленно усмехнувшись, подумала Терри. Ведь Скотт принадлежал к той йогокалланетической традиции, в которой употребление диетической кока-колы или, например, капучино из «Старбакса» считалось отрывом от благотворно действующих на неиспорченного человека сил природы, что могло привести к самым страшным последствиям. Терри вообще была склонна полагать, что система, которую исповедовал этот «спаситель» душ человеческих, имела гораздо больше общего с астрологией, чем с психологией.

Будь она не при исполнении, можно было бы и приколоться над этим субъектом, поглумиться над привораживающей силой лжи и двойных стандартов, из которых одни применялись в лечении пациентов, а другие — в собственном быту. Впрочем, за годы работы в полиции Терри успела свыкнуться с мыслью, что в жизни людей порой бывает так много противоречий (в основном между декларируемыми ценностями и реальной ежедневной практикой), что возмущаться двойственностью стандартов — себе дороже будет. Особенно непродуктивно было упоминать об этих противоречиях в разговоре с такими людьми: они, как правило, обижались, замыкались в себе — и о нормальном взаимодействии можно было забыть. Терри предпочитала принимать роль прагматичного, даже чуть циничного профессионала. Если бы при таком подходе кто-то назвал ее не слишком любезной, она бы не обиделась. Другое дело — сознательно портить с трудом выстраиваемые отношения ради того, чтобы кого-то унизить или зацепить. Такого Терри позволить себе не могла.

Скотт подался вперед и заговорил, как обычно говорят врачи, в особенности психологи, — глубоким спокойным голосом, уверенно и в то же время доверительно и проникновенно. Всем своим видом он старался показать, что готов оказать любую помощь в этом деле, что выступает целиком и полностью на стороне Терри, хотя на самом деле (она была в этом практически уверена) все было ровно наоборот.

— Инспектор, Мэри очень расстроена, очень! Несмотря на все наши усилия — ежедневные, ежеминутные… — Он замолчал, выразительно не закончив начатую фразу.

Терри кивнула. В этот момент сержант подошел к ней и протянул лист бумаги — самый обыкновенный листок из блокнота. Такой блокнотик, а то и не один, непременно найдется в рюкзаке любого старшеклассника. Писать в нем удобно, а понадобится — и вырвать лист-другой не проблема. Буквы были выведены ровно и аккуратно: с первого взгляда становилось понятно, что автор записки сделал все возможное, чтобы каждое слово было прочитано и понято правильно. Записки, которые подростки пишут наскоро, чтобы предупредить о чем-то родителей, обычно выглядят совершенно иначе. Над этим листочком явно хорошо поработали. «Скорее всего, — подумала Терри, — я держу в руках второй, если не третий или четвертый вариант, тщательно продуманный и проработанный. Можно представить, сколько ему предшествовало черновиков». А еще инспектор подумала, что, покопавшись в мусорном контейнере у черного входа в дом, можно найти обрывки этих предварительных вариантов записки, адресованной матери. Терри трижды перечла краткий текст, прежде чем сделать выводы. Записка гласила:

Мама!

Я иду в кино с подружками. Мы договорились встретиться в торговом центре. Мы там потом перекусим, и я, может быть, еще загляну в гости к Саре или Кейт. Если решу задержаться у них попозже — позвоню, если нет — приду домой без звонка. Очень поздно задерживаться не буду. Все уроки я сделала, и до следующей недели у меня никаких домашних заданий.

Очень разумно. Весьма убедительно. И при этом заведомая ложь.

— Где она это оставила?

— Повесила на холодильнике, на магните, — ответил сержант. — Не заметить записку там было бы попросту невозможно.

Терри еще дважды перечла текст. «А ты, Дженнифер, я смотрю, быстро учишься, — подумала она. — По крайней мере, записку составила — не придерешься. Лучше не придумаешь».

«Кино»: следовательно, есть законный повод отключить телефон. Даже если мама хватится или надумает позвонить просто так, часа два можно не отвечать, не вызывая особых подозрений. Можно, кстати, и потом «забыть» включить звонок, когда кино кончится.

«Подружки»: не слишком детально, но вполне убедительно и, главное, благонадежно (не «мальчики» какие-нибудь). Пара имен, кстати, в записке имеется. Хотя на самом деле эти Кейт и Сара с готовностью прикроют подругу, если, конечно, сами окажутся в досягаемости для матери Дженнифер.

«Я позвоню»: значит, мать и Скотт будут ждать звонка, а когда всерьез забеспокоятся, драгоценное время будет уже упущено.

«Уроки сделаны»: этим аргументом Дженнифер просто обезоружила мать, выведя за скобки самый очевидный внешний повод для звонка из дому.

Терри не могла не признать, что девочка изощреннейшим образом сумела выиграть этой запиской немало времени, смогла направить мать по ложному следу и скрыть свой настоящий план. Посмотрев на Мэри Риггинс, Терри поинтересовалась:

— Вы ее подругам звонили?

— Ну конечно, инспектор, — ответил за нее Скотт. — После того как закончился последний сеанс, мы обзвонили всех возможных Кейт и Сар. Впрочем, должен признаться, что ни я, ни Мэри никогда не слышали от Дженнифер о подружках с такими именами. Тогда мы стали перебирать всех ее друзей и знакомых — всех, о ком она хоть когда-то что-то рассказывала. В общем, вскоре выяснилось, что никто сегодня ни в какое кино не ходил, да и с Дженнифер никто встречаться не собирался. Короче говоря, подружки и одноклассники не видели ее с того часа, как закончились занятия.

Терри кивнула. «Умная девочка», — почти с одобрением подумала она.

— У нее вообще друзей мало, — сказала вдруг миссис Риггинс сиплым, заплаканным голосом. — Ни в начальной, ни в средней школе она не отличалась компанейским характером. И вообще всегда с трудом устанавливала отношения с ровесниками.

Терри подумалось, что эти слова и формулировки принадлежали не Мэри. Откуда ветер дует — понятно. Причем мать повторяет мысли своего бойфренда без запинки, как свои собственные. Похоже, он не раз вдалбливал ей эти оценки во время домашних дискуссий.

— Но может быть, она все-таки договорилась о встрече с кем-то, кого вы не знаете?

И мать, и новоявленный отчим только покачали головами в ответ.

— А парня у нее, случайно, нет? Вдруг она с кем-то встречается и старательно скрывает от вас свою личную жизнь?

— Нет-нет, — заявил Скотт. — Уж поверьте мне как профессиональному психологу. Случись такое в жизни Дженнифер, я бы, несомненно, определил, что с нею происходит, по целому ряду признаков.

«Это уж точно», — неодобрительно подумала Терри. Чтобы не выдать своего отношения к Скотту, она на всякий случай на пару секунд уткнулась в рабочий блокнот, якобы делая в нем какие-то важные пометки.

Мэри собралась с силами и попыталась поучаствовать в разговоре, не срываясь поминутно в рыдания. Тем не менее голос по-прежнему едва слушался ее, а в интонациях, буквально в каждой фразе, звучал явный, ничем не прикрытый материнский страх за пропавшую дочь: