Вдруг она спохватилась и перешла на шепот:

— Тсссс, милая, об этом никому не слова, в том числе и отцу! И прошу тебя, будь аккуратна с Сергием, и в постели, и в разговорах. Будешь умницей, а ты ведь ей всегда была, и даже сама не представляешь, как все это можно будет обернуть с великой пользой для себя. Да что ты, даже я сейчас в полной мере не представляю! Только будь умницей!

Она поцеловала дочь и отпустила ее к себе. Оставшись одна, Теодора расплылась в лукавой улыбке:

— Ну что же, Ваше Святейшество, отныне вы будете делать только то, что я вам скажу. Обучаете, значит, детей наукам? Вижу, вижу, как проходит обучение. Потянуло вновь на сладенькое, святой отец? Будь готов за это заплатить!

В один из первых сентябрьских дней 907 года, ранним утром, к воротам дома Теофилактов на Авентине подъехали два всадника, судя по одежде, имевшие отношение к равеннскому епископату. Возле ворот башни они, обнявшись друг с другом, расстались — один из них взял курс к Латеранскому дворцу, второй постучался в графские ворота.

Спустя несколько минут граф Тусколо со своей супругой уже спешили навстречу утреннему гонцу, имевшему вид печальный и взволнованный. Завидя хозяев, гонец склонился в поклоне и передал им пергаментный свиток.

— Мессер, скончался его высокопреподобие отец Кайлон, архиепископ Равеннский. Мой товарищ отправился с этой же вестью в Латеран к Его Святейшеству.

Прочитав молитву за упокой души архиепископа, которого они отлично знали, и с которым вели дружескую переписку, семья графа Тусколо вернулась к семейному столу, где уже был накрыт завтрак.

— Очевидно, папа Сергий в ближайшие дни отправится в Равенну. Назначение второго человека в Западной Церкви не может пройти без участия первого, — многозначительно заметил Теофилакт.

Теодора согласилась с ним. Ее мысли были, видно, заняты чем-то важным, поскольку за все оставшееся время она не проронила ни слова. По окончании завтрака, улучив момент, графиня увлекла за собой Мароцию на открытую террасу дома, где она могла говорить с ней без опасности быть подслушанной.

— Скажи мне, дочь моя, завтра ведь пятница, ты завтра увидишь Его Святейшество?

— Да, матушка.

— И……, как ты думаешь, завтра он ….окажет тебе свое восхищение твоими знаниями?

Мароция хмыкнула.

— Он говорит, что всякий раз считает дни до нашего свидания.

— Вот и прекрасно. Я попрошу тебя достать у него из покоев или где у вас там происходит это ваше …. обучение, что-нибудь принадлежащее только ему, что-нибудь, что однозначно указывало на то, что я в курсе ваших отношений.

Мароция испуганно расширила глаза.

— Не бойся моя милая. Ну подумай, что он может с тобой сделать? Или это ты сама боишься потерять такого прекрасного учителя, а?

Теодора обняла свою дочь.

— Ничего не бойся, он в наших руках. А что ты думаешь? Чтобы чего-нибудь добиться в этой жизни приходится делать вещи неприятные и даже преступные!

— Я все исполню, матушка.

Вечером следующего дня Теодора получила от дочери сплетенную из золотых нитей кисть от папской подушки.

— Прекрасно, прекрасно, Мароция. Кстати, он не говорил тебе, собирается ли он в Равенну?

— Да, отбудет туда послезавтра.

— Это просто чудесно, моя дочура. Ну что же, значит, завтра мне необходимо ему будет сказать пару напутственных слов, чтобы дорога в Равенну для нашего святейшего Сергия была легкой и приятной. И принесла пользу всем нам.

Папа Сергий был немало смущен и озадачен, увидев в субботний день, на утренней мессе, в толпе молящихся и жаждущих причастия, жену сенатора и консула Рима Теодору Теофилакт. Нечасто эта ослепительная особа наведывалась за папским благословением в Латеран, предпочитая, по слухам, молиться в базилике Святого Павла за Крепостными Стенами, где службы с недавнего времени отправлял кардинал Ландон. Одетая в кроваво-красное платье, с такого же цвета паллой13 на голове, Теодора усердно пела молитвы и отбивала поклоны, благо прихожане, как по команде, предоставили ей достаточное свободное пространство. Некоторые, зная ее в лицо, сделали это из соображений почтительности, большинство же, состоящее из паломников, отодвинулись от нее инстинктивно, уж больно разительный контраст представляли ее одежды с их лохмотьями.

Служба перешла в стадию причащения и Теодора послушно встала в очередь. Несколько римлян, услужливо кланяясь ей, приглашали пройти вперед них, в надежде, что жена сенатора запомнит их небольшую услугу, но Теодора жестом отклонила все их предложения, одарив каждого чарующей улыбкой и подарив их сердцам некоторую надежду на осуществление карьерных планов. Приняв наравне со всеми Тело и Кровь Христа, Теодора не покинула базилику, и Сергий понял, что предстоит важный разговор. Из всех многочисленных возможных тем предстоящей беседы он боялся только одной.

— Рад видеть вас, прекрасная графиня, в величайшем Храме Господнем! Позвольте выразить вам мое восхищение цветом вашего лица и ослепительным сиянием глаз!

— Ваше Святейшество, подмеченное Вами суть результат прослушанной мной службы. Мой разум очищен, прежде всего, вашими стараниями. Слово Божие, излитое чрез Вас, наполняет светом мои глаза!

— Да, слово Господа нашего наполняет силой дух наш, вследствие чего все суетные наши проблемы и устремления кажутся нам ничтожными и смешными. Но, даже уменьшившись до невероятного размера, они, увы, не могут исчезнуть вовсе. Так и у вас, я вижу, есть ко мне какое-то дело, которое вносит сомнения в вашу душу даже после торжественной мессы.

— От вас невозможно ничего скрыть, Святейший. Я бы просила уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени, и прошу заранее простить, если моя просьба не согласуется с вашими планами на сегодняшний день.

— Для вас, обворожительнейшая из живущих, мой слух и разум открыт в течение всего дня и ночи. Где вы желаете, чтобы я выслушал вас? В приемной?

— О нет, разговор не должен касаться даже случайным образом чьих-то посторонних ушей. Лучше всего, если вы не возражаете Святейший, мы бы, наверное, смогли переговорить в ваших покоях.

Сергий уже почти готов был согласиться, как вдруг память пребольно толкнула его локтем в бок и напомнила о печальной кончине Бонифация Шестого. По слухам Теодора, на тот момент их со Стефаном и Агельтрудой послушная марионетка, выполнила приказ, навестив Бонифация именно в спальне. Что если …..?

— Нет, милая Теодора, мои кубикуларии как раз сейчас занялись обновлением моей постели, и мне было бы неловко нарушать их труд. Думаю, будет лучше и безопаснее для нашего разговора, если мы его проведем на свежем воздухе, скажем, в клуатре Латерана.