Лита сразу поняла, что Мартов — очень влиятельный человек. С людьми такого уровня ей общаться не приходилось. Охрана, экономка, бросающийся в глаза достаток, граничащий с роскошью. Она старалась не придавать этому значения, чтобы не потерять ощущения покоя и безопасности, крепнущего в душе. И Георгий всеми силами давал ей понять, насколько важна для него встреча с такой женщиной, как она. Лита все больше очаровывалась своим новым знакомым. Подсознательно она ждала, что вот-вот последует предложение остаться здесь на ночь. В этом не было бы ничего необычного. Просто впечатление от наполненных светом часов стало бы прозой, реальностью будней. Этакой мишурой, красивым спектаклем перед совокуплением. Но Мартов не хотел такого развития событий. Он в который раз поцеловал ее ладони, едва коснулся горячим дыханием кончиков тонких пальцев.

— Я совсем заговорил вас. — Лунная дорожка уже переливалась холодными бликами на потемневшей глади. — Вы, наверное, никак не найдете удачного предлога, чтобы расстаться с занудным стариком.

— Нет, не говорите глупостей. Но, честно говоря, мне давно следовало уйти. Соседка, наверное, наняла детективов для поиска пропавшей знакомой.

— Только не говорите, что вас это беспокоит.

— Не говорю. Спасибо вам. За все дни, проведенные здесь, по-настоящему я отдохнула только сегодня. Все так неожиданно и замечательно, — выдохнула Лита по-детски восторженно. Ее переполняли чувства. Обаяние, исходящее от этого красивого седого мужчины, обезоруживало. Она поправила пляжный халат, вдруг смутившись, что так и не переоделась. Улыбка скользнула по пылающему лицу. — Спокойной ночи, Георгий. Вы удивительный. Я была счастлива сегодня. Такое приятное, забытое чувство. Спасибо, не провожайте меня. Я хочу не растерять по пути в номер очарование сегодняшнего дня.

— Вы не хотите, чтобы нас видели вместе? — иронично улыбнулся Георгий, отметив, как тепло обратилась к нему Лита.

— Нет, причина не в этом. Не настаивайте, хорошо? — Сердце ее расставаться не хотело, а женская гордость всячески пыталась не показать этого. Поэтому женщина произносила слова, не сочетающиеся с реальным желанием.

Мартов улыбнулся, казалось, он все правильно понял.

— Смятение чувств, — тихо произнес он, продолжая сжимать ее ладони. — Я уже немолодой человек и больше всего на свете сейчас боюсь показаться смешным.

— Зачем вы так говорите?

— Потому что я вдвое старше вас. Мне бы помнить о благоразумии, сдержанности, рассудительности. Знаете, именно таким я и был всю свою жизнь. А теперь я хочу настоящего, безоглядного. Ощутив такое, нельзя добровольно от него отказываться. Времени на совершение поступков все меньше и меньше.

— Слишком длинно, извините. Я уже не в состоянии воспринимать завуалированное, — Лита виновато пожала плечами.

— Сейчас я скажу то, что хотел сказать в первый же день, увидев вас вот с этого балкона. Я не знал вашего голоса, мыслей. Только наблюдал за тем, как вы двигаетесь. Изучал ваше лицо. Я уже не верил, что такое бывает. Мысленно называя вас Софьей, я сказал себе, что только с этой женщиной я бы, не раздумывая, прожил отмеренные мне годы. Будьте со мной. Выходите за меня замуж, Лита-Аэлита.

Лита запрокинула голову, глубоко вдыхая остывающий воздух. Комок стал в горле, мешая ответить. Она ощутила, как множество невидимых пальцев сдавливают ей голову, предвещая обморочное состояние. Господи, нельзя же в такой замечательный момент обмякнуть и безжизненно повиснуть в объятиях Георгия. Она будет похожа на истеричку, растерявшую остатки самообладания. Мартов заметил, как она изменилась в лице. Он усадил ее в плетеное кресло, стоявшее рядом, и на мгновение оставил одну. Вернулся со стаканом воды. Она благодарно кивнула и медленно, крошечными глотками отпила. Самообладание вернулось к ней.

— Я не знаю, что и сказать, — не глядя на Георгия, начала она. — Как удивительно, что мы оказались вместе именно в это время… Я прожила такую серую, бесцельную жизнь. Разменивалась по мелочам. Любви настоящей и то не получилось. Я старалась освободиться от бесцельного прошлого. Наверное, для этого и оставалась наедине с собой. Еще два месяца назад я жила с человеком, прожигающим свою жизнь и ломающим мою. Бесцельная вереница дней. Я никогда не думала, что смогу существовать в кошмаре так долго. Наверное, меня нужно презирать за это. Ведь меня никто не принуждал, так что винить некого. Я говорю много лишнего?

— Нет, продолжайте, только без самобичевания.

— Я словно ощущаю раздвоение личности: одна моя половина готова сейчас же броситься вам на шею, обнять и не отпускать. А вторая настаивает на том, чтобы оставить все, как есть. Я не могу поверить, что так легко могу получить журавля в руки.

— Вам кажется невозможным начать другую, полноценную жизнь?

— Да нет же. Я — в этом халате, вы — такой респектабельный. Я — со своим комплексом неудачницы, вы — непотопляемый гигант с невероятным жизненным багажом.

— «Титаник» тоже считался непотопляемым, но дело совсем не в этом. Мои охранники на вас так подействовали или постоянный писк мобильного?

— Я не шучу! Я не гожусь на роль Золушки.

— Тогда и я скажу, что в мои годы смешно претендовать на роль Принца. И кстати, еще о непотопляемости: у меня тоже есть свой айсберг, и не один, вот так.

— Георгий, я не готова сейчас что-то решать.

— Завтра около одиннадцати утра я уезжаю. Неотложные дела не дают догулять отпуск. Я к этому давно привык. Вот почему я решился приблизиться. Только представил, что уеду, так и не услышав вашего голоса, — страшно сделалось. Хотя, если бы не отъезд, я все равно сделал бы вам предложение. Я увидел в вас то, о чем мечтал с юности. Мой список побед над женским полом слишком короткий, я не ставил целью сделать его как можно длиннее. У меня в то время были совсем иные задачи. Я не жалею. Беда в том, что мною всегда руководили амбиции. Я многого добровольно лишил себя — в этом мы с вами схожи. — Лита молчала, поставив стакан на маленький столик. Опустив глаза, внимательно разглядывала замысловатый узор коврика под ногами. — Хорошо. Телефон свой вы мне оставите? И адрес, если хотите…

— Оставлю. Я переехала в квартиру родителей. Они почти все время на даче, но, позвонив, можете услышать мужской голос. Не делайте скоропалительных выводов, у отца тоже очень приятный баритон.

Мартов ненадолго зашел в дом и вернулся с записной книжкой.

— Напишите сами, — он внимательно следил, как при свете настольной лампы Лита не спеша красивым, крупным почерком записала: Богданова Аэлита, тел. 2—52–28. — А теперь Саша проводит вас до корпуса. Не отказывайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, хотя кипарисовая аллея от вашего дома очень хорошо освещена.

— Саша не будет досаждать разговорами, обещаю. — Мартов снова поцеловал ее ладони. На этот раз прикосновение, длившееся несколько секунд, показалось вечностью.

Снова уже не кажущийся незнакомым путь через комнаты, по винтовой лестнице в просторный, ярко освещенный холл. Лита ступала по сверкающему паркету, прижимая к груди пляжную сумочку. Она тщетно пыталась представить себя хозяйкой окружающего великолепия. Ее жизнь всегда проходила на среднем уровне, со средним достатком, была полна ограничений. Родители воспитали ее так, что она всегда знала предел возможностей. Чего можно желать, а о чем лучше и не мечтать. Дальше это вырисовывалось в известное «Кесарю — кесарево…».