* * *

Удовольствия в сущности — это вопрос вкуса. Они изменчивы, как женская мода; модное удовольствие становится желанным вдвойне. Поступки сами по себе малоприятные могут под воздействием моды стать источником острого наслаждения.

* * *

Всем другим удовольствиям люди сегодня предпочитают роскошь жалости и доброты. На мой взгляд, женщин, отправлявшихся во время войны с бурами на мыс Доброй Надежды, несправедливо обвиняли в том, что они ищут новых впечатлений и случая пококетничать с солдатиками; на самом деле их влекли более конкретные и одновременно менее банальные удовольствия.

* * *

Нет для мальчика большего несчастья, чреватого для него самыми пагубными последствиями, чем нежная, любящая мать.

* * *

Отношения между человеком и обществом напоминают рулетку. Общество — банкомет. Игроки то выигрывают, то проигрывают; но банкомет в выигрыше всегда.

* * *

Говорят, что длительное сопереживание чужой боли оборачивается черствостью; но разве сопереживание чужому удовольствию оборачивается не тем же самым?

* * *

Идеальное, то есть воображаемое, удовольствие не бывает столь же ярким, как удовольствие, испытанное на самом деле.

* * *

Самая безобидная вещь, если она запрещена законом, воспринимается большинством как нечто дурное.

* * *

Мы часто слышим об облагораживающем воздействии труда; однако в работе как таковой ничего благородного нет. Если взглянуть на историю развития человеческого общества, можно заметить, что, когда бушевали войны, труд презирался, а военная служба почиталась за доблесть. Суть в том, что люди, мнящие себя венцом творения, в каждый исторический период считают свои занятия благороднейшим предназначением человека.

Труд восхваляется, потому что он отвлекает человека от самого себя. Глупцы скучают, когда им нечем заняться. Для большинства работа — единственное спасение от тоски; но просто смешно лишь по этой причине называть труд облагораживающим. Праздность требует немалого таланта и усилий — или же особого склада ума.

* * *

Давно известно, что даже крайне безнравственный, на взгляд рядового человека, образ действий утрачивает ореол аморальности, если следовать ему неукоснительно.

* * *

Если людям постоянно твердить, что они должны совершить определенный поступок, они его в конце концов совершат, даже не спросив, почему это им вменялось в обязанность.

А если постоянно твердить, что некое понятие правильно, они в конце концов в это поверят; причем, если не услышат никаких разумных тому объяснений, поверят, пожалуй, с тем большей готовностью.

* * *

Я не стану осуждать кровопролитные войны, которые цивилизованные народы ведут с нецивилизованными; хотелось бы только заметить, что обоснование у этих войн одно: кто силен, тот и прав. Это схватка не на равных, это лишенное благородства и рыцарства состязание хорошего оружия с плохим. Утверждать, будто теперь, когда культура победителей навязывается побежденным, покоренные варвары наконец обретут счастье, — чистое лицемерие. Разве есть основания полагать, что они менее счастливы в своем примитивном сообществе, чем когда, подчиняясь чужим законам, они вынуждены принимать чуждую культуру и ненужные им реформы?

* * *

Согласившись сначала с тем, что некоторые вещи правильны и воплощают в себе закон и порядок, люди в конце концов приходят к убеждению, что некоторые их собратья правы только потому, что воплощают в себе закон и порядок.

* * *

После первых поражений в Бурской войне англичане непрестанно ликовали по поводу своего численного превосходства. Поскольку цель любой войны — победа, значение численного превосходства совершенно очевидно; однако победа таким способом не радует ни благородством, ни героизмом, ни добрыми чувствами. Поразительно, что люди, высоко ставившие эти добродетели, мгновенно их позабыли, как только дела пошли плохо. Отсюда мораль: пока ваша берет верх, можете блистать благородством, сколько душе угодно; в противном случае — что ж, постарайтесь добиться победы любой ценой, а про благородство можно и позабыть.

* * *

Моя цель — определить линию поведения рядового человека в обычных обстоятельствах нашего времени.

* * *

Возможно ли вообще человеку полностью приспособиться к обществу? Не исключено, что с борьбой за существование будет покончено, но приведет ли это к желанной цели? Все равно одни по-прежнему будут слабыми, а другие — сильными.

Физические потребности одного человека отличаются от потребностей другого. Всегда кто-то будет красивее прочих. Более одаренные будут получать большее вознаграждение. Неудачники, как и прежде, будут завидовать удачливым. Людям никогда не удастся избежать старости; не ощущая собственного возраста, старцы будут упорно цепляться за права и блага молодости, покуда у них силой не вырвут эти привилегии. Даже если почти не останется причин для разлада, отношения между полами по-прежнему будут источником конфликтов. Ни один мужчина не уступит любимую женщину просто потому, что ее хочет другой мужчина. Всюду, где есть любовь, неизбежно возникают ненависть, злоба, ревность, гнев. И хотя ради общего блага люди охотно готовы пожертвовать собственными удовольствиями, трудно предположить, что они столь же легко пожертвуют удовольствиями детей. Люди ведь не меняются: страсти норовят вспыхнуть в любую минуту, и человек оказывается во власти животных инстинктов дикаря.

* * *

Люди редко осознают, что для молодости и зрелости должны существовать свои, отдельные законы. Законы же обычно устанавливаются людьми пожившими или стариками, пытающимися, без всяких на то оснований, обуздать буйную молодость. Но ведь юность имеет право на разгул. Старики могут до посинения твердить о духовной радости, которую приносят искусство и литература, но если вы молоды, то с куда большим удовольствием проведете время с девушкой, чем внимая звукам сонаты.

* * *

Мирная жизнь таит в себе свои беды — в этом убеждает внимательное изучение истории народов, которые по стечению обстоятельств не участвовали в войнах. Так, эскимосы или обитавшие в лесах веды равно не знали войн, однако эта привилегия, судя по всему, не позволила им достигнуть высокой степени культуры.

* * *

Альтруистические поступки совершаются по эгоистическим мотивам. Никто не станет выступать против злоупотреблений, покуда не испытает их вред на собственной шкуре. Однако чтобы ваш голос был услышан, необходимо быть человеком влиятельным; беднякам же приходится сносить все безропотно.

* * *

Нравственные понятия нашего времени укоренились столь глубоко, что философ чувствует уверенность в себе лишь тогда, когда его выводы совпадают с общим мнением. Будь общее мнение иным, философа принудили бы принять его, причем доводами самыми вескими, доказательствами самыми неоспоримыми.