Бывало, Март не заходил внутрь храма, а усаживался на скамью снаружи и, кутаясь в пальто, созерцал, как трепещут пожелтевшие листья на деревьях, как перепархивают с ветки на ветку легкомысленные пичуги… В такие моменты он даже завидовал этим беззаботным созданиям – крылатым, как ангелы, и приземлённым в своих примитивных желаниях, как и все нормальные живые существа.

Но что же тогда за странный, противоестественный недуг изводит его самого? Чего не хватает ему – такому же, как все, живому существу – в этом огромном мире, способном предоставить плоти от плоти своей все блага, удовлетворить все потребности и прихоти? Марту никак не удавалось сформулировать, облечь это особое ощущение в слова – он сбивался, и искомое чувство ускользало от рационально-аналитических дознаний, подобно образу девушки-ангела из его видений.

Иногда Март встречал настоятеля храма, и они беседовали о разных вещах: о жизни, о смерти, о вечности… и о том, что не давало Марту покоя. Если святой отец не был занят в храме, то они вдвоём с удовольствием прогуливались по дорожке в сквере…

Клочок чистейшей бирюзы, выкроенный хирургической сталью небоскрёбов из небесного купола, сиял недостижимо высоко, усиливая впечатление, что и храм, и опоясывающий его сквер находятся на самом дне глубокого-глубокого колодца. Холодное дыхание осени наполняло этот колодец голубоватой дымкой. Хулиган ветер, ободрав с деревьев почти всё золото, устало раскачивался в паутине ветвей обнищавших клёнов и вязов. Рассыпанные по земле сокровища не интересовали его, и он, скучая, смахивал листок за листком с давно не крашенной скамьи. Сквер выглядел совсем одичавшим.

– Я никогда не спешу убирать опавшую листву, – пояснил священник. – Это же так красиво: будто идёшь по кусочкам заходящего солнца, – он улыбнулся. – Мудрость Творца, помимо многого другого, заключена в том, что всему Он определил свой черёд. Поверьте, это стоит того – постараться найти заключённую в определённом Им порядке красоту и гармонию, почувствовать отведённый каждому периоду гармонии срок, за который красота его раскрывается сполна. Вот, например: время листопада и время уборки листвы…

– Время заходящего солнца и время ангелов… – сокровенное слетело с языка не спросясь, и Март, смущённый этим самоуправством, поспешил замять ощущаемую только им неловкость: – Говорят, некоторые люди видят ангелов…

– Ангелов? – настоятель с сомнением покачал головой. – Может, со стороны такие рассказы выглядят волшебно и романтично, однако далеко не все подобные встречи следует относить к реальности.

– Неужели так сложно понять, что реально, а что нет? Как можно ошибиться в том, что видишь именно ангела? Взять, к примеру, религиозное искусство: иконы, скульптуры, росписи соборов… Крылья и нимб – неизменные атрибуты ангелов! В разных вариантах, но они присутствуют везде!

– Строго говоря, в Библии нет чёткого описания облика этих существ. Известно, что ангел – это Божий посланник, вестник, однако крылья – всего лишь художественный вымысел, призванный дополнить визуальный образ исключительно особенного посредника, приносящего вести от самого Вечного небесного престола. Человеческий разум переполнен подобными искусственно созданными образами, а потому – не все пригрезившиеся «ангелы» в действительности являются таковыми… Правда, в Священном Писании тот, кто встречает ангела, ни капли не сомневается в его природе, несмотря на отсутствие в тексте указаний на некие отличительные признаки.

– Но как же нашим предкам удавалось определить?..

Настоятель задумчиво тронул подбородок, потом хмыкнул и пожал плечами.

– Может, в старину всё было проще, а потому – очевиднее…

Март вздохнул и погрузился в свои мысли. Священник не беспокоил его: тоже размышлял о чём-то.

Какое-то время оба шли молча. Шуршала под ногами листва. Глядя на пёстрый жёлто-красный ковёр, Марту становилось чуточку теплее. Он думал, что листья похожи на фрагменты огромной головоломки. Если сложить их все вместе, то, может, и правда – получится солнце? Или – сияющий золотом ангел…

– Вот вы упомянули искусственно созданные образы… – прервал молчание Март. – Но ведь есть какие-то каноны, ограничения, чтобы фантазия художника не ушла слишком далеко от… м-м… реальности… если я правильно использую это слово в применении к… э-э…

Март смутился, увязнув в непривычных для него смыслах знакомых слов, и решил переиначить вопрос, добавив конкретики:

– Ну вот разве церковь допускает писать образ ангела с женщины?

– Ангелы – существа мира духовного, – ответил настоятель. – Ангелы не имеют ни плоти, ни половой принадлежности, а потому и значения не имеет, чью форму, мужскую или женскую, художник взял за основу. Просто сложились некоторые традиции…

– Значит, для художника прообразом ангела может стать любой человек? Вообще – любой? Но ведь мы – всего лишь люди, а они…

– Все мы дети единого Творца – и люди, и ангелы. А люди к тому же созданы и по образу, и по подобию Его. Но Он любит каждое создание своё: и вас, юноша, и птицу, и ангела…

– Жаль, сами создания не всегда относятся друг к другу так же. Я, к примеру, могу не любить птицу, ангел – меня…

– Печально… Печально, что мы не видим друг в друге частицу Бога. Не любить человека – впрочем, как и всякое живое существо… да что там – весь сотворённый Им мир! – значит не любить собственного создателя! Мне иногда кажется странным, как можно противиться чистой и ясной силе духовной любви! Силе, которая является одновременно основой жизни и стремлением к её развитию, и которой, быть может, не в состоянии противиться даже сам Творец всего сущего!

– Наверное, эта сила действительно велика, как вы говорите… но почему-то зачастую проще полюбить весь мир целиком, чем конкретного человека…

Священник рассмеялся:

– Очень верно подмечено!

– Ну а что касается любви в нашем обычном понимании… э-м-м… мирском, я имею в виду… – продолжал рассуждать Март, – я думаю, эта штука вообще крайне субъективна. К примеру, люди, рассказывая о своей любви к другому человеку, часто говорят: «мне нравится в ней то-то и то-то…», «я люблю его за то, что он такой-то и такой-то…», – подразумевая фактически, что испытывают чувства не к объекту приязни как он есть, а к отдельным, «подходящим» или «выгодным» для своего психического комфорта, качествам, из которых создают в итоге идеальную в своём же понимании сущность, вовсе не похожую на оригинал… а значит – любят себя самих! А ведь ещё надо принять во внимание инстинкты, заставляющие любить! Когда они включаются, гормоны окрашивают образ партнёра самыми привлекательными красками! Но куда только девается любовь, когда поток гормонов стихает?..

– Вы современный человек, Март, и следуете духу времени, пытаясь объяснить всё с точки зрения науки. «Инстинкты», «гормоны»… но знаете ли вы, что задолго до того, как