Сказки. И про кошек, и про мышек… - Сергей Михалков

Взлетел Петух на забор и задрал кверху голову.

— Вы любуетесь небом? — спросила Утка.

— А что мне небо? — ответил Петух и ещё выше запрокинул голову. — Глупое пространство, набитое светилами так, что не протолкаешься! Надоевшая смена дня и ночи! Скучно всё это…

— Я не знала, что вы такой интересный! Какие у вас непонятные мысли! — воскликнула Утка.

— Расправлю я свои крылья, — продолжал изрекать Петух, — взлечу выше неба, брошу всем светилам вызов и, непонятый, но гордый, свергнусь в синее бездонное море и… утону!

Тут у Петуха закружилась голова. Потеряв равновесие, он свалился с забора прямо в лужу.

— Ах! — испугалась Утка. — Вы уже тонете?!

— Тону! — раздражённо ответил Петух и, поймав зазевавшегося дождевого червячка, проглотил его.

Как и все петухи.

Пристал однажды маленький Цыплёнок к большому Петуху:

— Почему у аиста длинный клюв и предлинные ноги, а у меня совсем маленькие?

— Отстань!

— Почему у зайца длинные уши, а у меня даже маленьких нету?

— Не приставай!

— Почему у котёнка красивая шёрстка, а у меня какой-то противный жёлтый пух?

— Отвяжись!

— Почему щенок умеет вертеть хвостиком, а у меня совсем нет никакого хвостика?

— Замолчи!

— Почему у козлёнка есть рожки, а у меня даже плохоньких рожек и то нету?

— Прекрати! Отстань! — не на шутку рассердился Петух.

— Всё отстань… отстань! Почему всем маленьким большие отвечают на вопросы, а ты нет? — пропищал Цыплёнок.

— Потому, что ты не спрашиваешь, а просто всем завидуешь! — серьёзно ответил Петух.

И это была чистая правда.

Встретил Волк на своём пути Барана.

— Ты обедал? — спросил Волк.

— Да, а что?

— А я нет! Жаль мне тебя, конечно, да и совестно, но… ты меня только правильно пойми: голод не тётка! Так что я тебя, Баранчик, сейчас…

— Не совсем понимаю, куда ты клонишь, — перебил Волка Баран. — Неясность изложения твоей основной мысли затуманивается весьма сомнительным указанием на прямое родство естественного чувства голода с тёткой. Такое, я бы сказал, вольное сравнение физиологического чувства с фамильным родством фактически не может иметь места. Если бы вышеизложенное указание на сродство голода с тёткой было бы просто литературным приёмом, то, признавая в принципе подобные аналогии, я бы всё же счёл своим долгом заметить, что…

Барану не пришлось кончать своей речи…

Волк был уже далеко: у него пропал аппетит!

Наступил как-то Медведь Зайцу на любимую мозоль.

— Ой, ой! — завопил Заяц. — Спасите! Умираю!

Испугался добряк Медведь. Жалко ему стало Зайца.

— Извини, пожалуйста! Я ведь не нарочно! Я нечаянно тебе на ногу наступил.

— Что мне от твоих извинений!.. — застонал Заяц. — Остался я теперь без ноги! Как я теперь прыгать буду!..

Взял Медведь Зайца и отнёс к себе в берлогу. Положил на свою койку. Стал Зайцу лапку перевязывать.

— Ой, ой! — громче прежнего завопил Заяц, хотя ему на самом деле было совсем не так больно. — Ой, ой! Я сейчас умру!..

Стал Медведь Зайца лечить, поить и кормить. Утром проснётся, первым делом интересуется:

— Ну, как лапка, Косой? Заживает?

— Ещё как болит! — отвечает Заяц. — Вчера вроде лучше стало, а сегодня так ломит, что и вовсе встать не могу.

А когда Медведь уходил в лес, Заяц срывал повязку с ноги, скакал по берлоге и распевал во всё горло:

Обленился Заяц, ничего не делая. Стал капризничать, на Медведя ворчать:

— Почему ты меня одной морковкой кормишь? Вчера морковка, сегодня опять морковка! Искалечил, а теперь голодом моришь? Хочу сладких груш с мёдом!

Пошёл Медведь мёд и груши искать. По дороге встретил Лису.

— Куда ты, Миша, такой озабоченный?

— Мёд и груши искать! — ответил Медведь и рассказал всё Лисе.

— Не за тем идёшь! — сказала Лиса. — Тебе за врачом идти надо!