Баллада о Рыцаре. Шагнуть за ворота - Игорь Шенгальц

Посвящается моим родителям…

Ребенок смотрит ясными очами

На призраки давно минувших дней.

И в пожелтевших листьях старенькой тетради

Он слышит звон оружия и ржание коней.

Он видит, как отважны были люди,

Смелы и преданы Идее и Мечте,

И голову врага на королевском блюде

Вносили в тронный зал под звук

торжественных речей.

Он верит, что не хуже, не слабее,

Что сможет страны покорять своим мечом.

Вот только надо вырасти скорее,

Победы впереди! Пока же подождем…

Джек осмотрелся по сторонам. Видно было лишь чуть-чуть, от деревьев и до начала луга, но тем не менее основное он понял – Бут был далеко и не мог его заметить. А это сейчас главное!

Джек осторожно высунулся из-за ветвей старого раскидистого дуба, который помнил, сколько себя знал. Дерево было всегда, оно ощущалось совершенно неотделимо от деревни, от отца, от матери, от всего, что он любил и ценил, оно было вечное, неискоренимое. А Бут, подлец, как-то раз попытался поджечь его назло остальным, заявив, что ничего постоянного в природе не существует, а если оно, дерево это, стоит тут так долго, то надо бы уже и избавиться от столь досадного недоразумения. Где он набрался такой премудрости – непонятно, умом Бут, да и его дружки, не отличались. У Джека было одно предположение: как раз в те дни в деревне гостил сизоносый монах, с которым Бут каждый вечер надирался по самые брови.

К счастью, в момент кощунственного поджога Джек был не один – как раз вовремя приехал его двоюродный брат из Шаррола. В общем, отбились на пару. Бут, как ни был зол, но под ударами крепких кулаков вынужден был отступить, и даже его вездесущая свита в тот раз не помогла…

А сегодня все было иначе: брата рядом не было – он уже два месяца, как служил у сэра Керлона, чем невероятно гордился. А вот Джек пока не подходил для подобной благородной доли ни по возрасту, ни по комплекции – маленький и излишне худощавый, он никак не мог приглянуться ни одному из заезжих искателей приключений, а совсем в абы какие руки отец его отдавать не желал.

Вот так он и встретил недавно свой четырнадцатый день рождения с надеждой на светлое будущее и великим разочарованием в скорости собственного физического развития.

Джек еще раз огляделся. Вокруг было тихо! Он осторожно слез с дерева, ласково проведя рукой по жесткой коре напоследок, и, понадеявшись на лучшее, припустил со всех ног в сторону дома.

Бежать было совсем недолго и, преодолев уже половину пути до деревни, Джек обрадовался, взглядом выискивая короткую трубу родительского дома, как вдруг в секунду счастье его кончилось.

Из высокой травы лениво, словно нехотя, поднялись трое. Бут, сволочной соседский амбал, шестнадцати годов от роду, и два его верных дружка Мэт и Вэт, неотрывно следовавших за ним, куда бы тот ни шел.

Они долго там лежали, не меньше получаса, а значит, на снисхождение рассчитывать не приходилось. Слишком мокрая была трава после дождя, а излишним долготерпением Бут никогда не отличался. Бут и его дружки уже пару дней как обсуждали то, что давно именно стоило проделать с Джеком, и ничего хорошего последнему столь разнообразные угрозы не сулили. Поэтому с утра, когда Джек выходил за пределы деревни, он старался не привлекать к себе излишнего внимания, но сегодня все старания пропали даром…

Отступать назад было глупо – решат, что струсил. Оставалось одно – идти вперед, будто ничего не произошло. Сердце стучало часто-часто, но внешне Джек изо всех сил старался оставаться спокойным и равнодушным.

Когда до молчаливо ухмыляющейся троицы оставалось всего ничего, он остановился и замер, посматривая на противников, но, не забывая про себя просчитать пути возможного отступления. «Главное в молодом человеке – это не удаль молодецкая, а ум, отточенный, словно бритва, и нацеленный на принятие оптимального решения, каким бы сложным оно ни казалось», – вспомнил Джек одну из основных установок «Пути рыцаря» и совершенно расслабился. Будь, что будет! Бут хоть и тот еще хмырь, но до того же Хайдена, что приезжал время от времени в деревню проведать престарелую мать, ему ох как далеко…

– Эй, малой, куда спешишь? – Бут, словно нехотя, сплюнул в траву и посмотрел будто и на Джека, и одновременно мимо него. Мэт и Вэт держались чуть позади своего командира, во всем стараясь копировать его повадки. Они поочередно плюнули на землю, обозначая свою территорию неким варварским способом, и уставились на Джека своими маленькими, свинячьими глазками, обозначая цель.

– Кому малой, а кому и хрен с горой, – твердо ответил Джек, но в глаза Бута старался не заглядывать. Сегодня преимущество было не на его стороне, а мстительный сын старосты наверняка еще помнил прошлую обиду, невольным свидетелем и даже соучастником которой Джеку пришлось побывать. Все-таки брат был высоким и сильным, и тех люлей, что он один, при посильной помощи Джека, отвесил дружной троице, хватило им надолго. И, хотя с момента потасовки прошло уже достаточно много времени, Джек был уверен, что Бут только и ждал подходящего момента, и вот пришло время ответить за свое кровное родство. – Домой иду!

– Домой? – переспросил Бут, проигнорировав начало фразы, смысл которой он явно не уловил, и ухмыльнулся. – Свиньи застоялись в хлеве?

Джек яростно засопел. Его отец когда-то давно, в молодости, подряжался пасти свиней и овец, хотя после, отличаясь изрядной хваткой и недюжинным умом, сумел заработать достаточно, чтобы открыть собственную мастерскую. И вот уже как двадцать лет занимался пошивом одежды, имея постоянную клиентуру в городе, но тем не менее о том давнем его промысле знали все жители деревни, и Бут никогда не забывал напомнить сыну бывшего свинопаса о его низком статусе.

– Нет, не застоялись, вот, как видишь, вышли на лужайку попастись… – сказал Джек и тут же пожалел о собственных словах, но даже не потому, что ноздри Бута раздулись так, будто он полной грудью вдохнул дурман-травы, а Мэт и Вэт сжали свои кулачища и шагнули к Джеку, а, скорее, потому, что обещал отцу не ввязываться лишний раз в драки. Слишком уж часто портному приходилось всячески выгораживать сына перед остальными жителями деревни, стараясь свести его проделки к минимуму, а после смерти матери, которая всегда оберегала и защищала сына, как никто другой, делать это становилось все труднее и труднее.

– Это ты кого назвал? Это ты нас так назвал? – до Бута доходило медленно, но верно.

Джек сердцем чувствовал, что пора остановиться, но язык, как часто бывало, опередил мысль.

– А ты видишь здесь других свиней?

Сказал и понял – все, этого ему уже не простят. Бить его будут долго и усердно, и, если повезет, до дома получится добраться на своих двоих, но поставить на это даже медный грош он бы не решился.