Запасный выход - Константин Туманов

Выбраться из ущелья оказалось не так-то просто. Слоящиеся, покрытые мхом и лишайниками каменные склоны выдавали весьма преклонный возраст местных гор. Подъем по большому счету не настолько и крут, чтобы по нему сложно стало взбираться. Тем более имея за плечами немалый опыт горных восхождений. Вот только густые заросли какого-то колючего кустарника настолько опутали все вокруг, что путь превращался в какой-то непрерывный подвиг. Кусты оказались высокими, практически по грудь, с маленькими темно-зелеными листьями и многочисленными меленькими колючками.

Дно ущелья и вовсе можно только нащупывать ногами среди этого зеленого моря, колышущегося под дуновением теплого, явно не осеннего ветерка. И запах… Такой неуловимо знакомый, что хотелось зарычать от невозможности его вспомнить. Разбросанные тут и там в хаотическом порядке большие и малые булыжники сразу превращали движение вниз по распадку в замысловатый акробатический номер с предсказуемым неприятным результатом. Идти пришлось вверх: видневшийся вдали гребень хребта, по крайней мере, таковым он казался снизу, прямо-таки манил чистыми от зловредной растительности скалами.

– М-да. Мечта мазохиста. И ведь придется лезть. Тут даже нож не поможет, газонокосилка нужна. О, бензопила, точно. «Дружба» тут быстренько демократию бы навела, с плюрализмами. Всех под один гребешок уровняла бы…

Привычка мысленно разговаривать самому с собой у меня появилась еще с Афгана. Тогда пришлось почти неделю прятаться в полузаброшенном кяризе – древнем рукотворном русле подземного ручья. Одно хорошо – воды там было много. Даже слишком. Потом еще дней десять ночами выбираться почти по гребням горных хребтов, выше нахоженных местными «товарищами» тропинок, в населенные более-менее дружественными племенами места. Пусть страшно медленно, зато безопасно. Почти.

Нет, я, к счастью, не воевал в советские времена в составе ограниченного контингента. Для этого был слишком молод. Побывать там пришлось гораздо позже и даже дважды. К счастью, только та командировка выдалась настолько «интересной». Одни лишь воспоминания о ней заставляли организм непроизвольно передергиваться, будто единым духом грамм двести сивухи жахнул. Из развлечений все это время – только неслышные внутренние монологи. В основном матерные.

Даже единственный оставшийся к тому времени целым фотоаппарат превратился во временно бесполезный предмет. Возможности зарядить аккумуляторы к нему не представлялось уже удручающе давно. Правда, до того, чтобы болтать вслух, дело все же не дошло. К счастью, до маразма пока далеко.

Мысленно поминая всеми известными мне нецензурными словами кусты, сквозь которые приходилось буквально продирать себе дорогу, и всех возможных родственников этой растительности по материнской линии, я принялся постепенно продвигаться вверх по склону. Здраво рассудив, что захваченную с собой в это путешествие легкую куртку жалеть не стоит, все равно ее теперь только выкидывать, сосредоточился на движении. И на том, чтобы не цеплять ветки стволом предусмотрительно взятого у отца охотничьего карабина «Форт-205». Внешне практически неотличимый от настоящего армейского «калашникова», он был почти привычен. Именно из «калаша» в армии в свое время и учился стрелять. Хотя, по возможности, старался в своих «путешествиях» по горячим точкам обходиться без применения стреляющих «игрушек». У меня другое оружие. «Убойность» у него временами похлеще огнестрельного.

Кофр с вполне современным полупрофессиональным «Никоном» и компактной японской видеокамерой висел за спиной, под рюкзаком, и в общем-то не мешал смотреть под ноги. Обидно было бы пропустить «живой» камень, готовый в самый неподходящий момент сдвинуться с места. Горы не любят невнимательных. И ошибок не прощают.

Через каждые несколько шагов приходилось на долю секунды замирать и окидывать боковым зрением окрестности. Привычка, вбитая в подкорку мозга несколькими приятелями из спецподразделений, с которыми время от времени приходилось пересекаться в командировках. Она уже пару раз спасала мне если не жизнь, то здоровье точно. Так что пренебрегать мерами безопасности я не собирался. Тем более находясь в одиночку в совершенно незнакомой местности. Бог его знает, какие неприятные сюрпризы могут таиться в этом, на первый взгляд идиллически мирном, пейзаже. Шаг. Еще шаг. Раздвинуть ветки, поднырнуть. Выпрямиться, оглядеться. Новый шаг. Беречь дыхание. Заречься курить. Шаг.

Спустя примерно час такого неторопливого подъема зловредный кустарник начал понемногу редеть. Идти стало заметно проще, что не замедлило сказаться и на темпе. Несмотря даже на то, что крутизна склона стала понемногу увеличиваться. Вскоре заросли буйной темно-зеленой растительности и вовсе отступили, оставшись за спиной. Дальше было зеленое царство вольготно раскинувшихся на скалах мхов и лишайников самых разнообразных оттенков.

Судя по тому, как они крошились под подошвами тяжелых берцев, дождями эту местность погода давно не баловала. Как минимум пару недель, все же солнечная сторона подсыхает быстрее. Что тоже не могло не радовать: поскользнуться на напоенных водой естественных губках было бы проще простого. Растяжение, ушиб, или не дай Создатель, перелом – штуки, мягко говоря, не очень приятные. Проверено, к сожалению, на себе, любимом. Тем паче что пришлось бы как-то возвращаться и отложить разведку этой местности на неопределенный, но явно продолжительный срок. Чего категорически не хотелось. Любопытство исследователя, эдакий зуд первопроходца, подстегивало не хуже кнута надсмотрщика на галере.

Впрочем, так было всегда. Именно это чувство, а также страстная жажда путешествий заставили много лет назад увлечься горным туризмом. А врожденная авантюристская жилка вкупе с увлечением фотографией определили выбор профессии, которую так и не одобрили родители. Государство, любое государство, тоже всегда относилось к таким, как я, мягко говоря, без всякого энтузиазма. Регулярные фоторепортажи стрингера, то есть независимого военного фотографа, Олега Караулова, из горячих точек по всему миру показывали неприглядные картины войны без прикрас и купюр, столь любимых чиновниками. Мои снимки чаще всего не требовали ни комментариев, ни подписей. Они весьма красноречиво говорили сами за себя. А готовность редакций ведущих газет и журналов платить вполне солидные гонорары позволила со временем обрести некую финансовую независимость. И подолгу отдыхать, приходя в себя после новой командировки на очередную никем не объявленную войну.

– Ага. Вот, похоже, и подъем заканчивается. А теперь, как говорит дядя Леня – приз в…

Фраза так и осталась незаконченной. Открывшееся за скалой зрелище оказалось настолько неожиданным, что я только через несколько секунд осознал: таращиться на открывшийся передо мной вид с открытым ртом, остолбенев с уже занесенной для шага ногой – занятие малопродуктивное.

– А вот и оно, ёперный театр, «дерево»… Точнее целые джунгли этих самых деревьев.

Я лежал на любимом продавленном диване, задрав свои длинные ноги на спинку, и пролистывал очередную книгу. Выцветшая когда-то черная футболка с физиономией Курта Кобейна, синее трико самого затрапезного вида и китайские тапочки… Все вполне сочеталось со стареньким, видавшим виды поцарапанным планшетом. Нет, конечно, можно приобрести себе в компьютерном салоне что-то поновее, помощнее и явно более красивое. Но привычка к старым, давно ставшим привычными вещам не оставляла обновкам ни одного шанса. Тем более, вернувшись недавно из очередной командировки, я не был настроен в ближайшее время покидать не только квартиру, но и, собственно, облюбованный диван.