Ниочема - Дмитрий Николаевич Матвеев

Дмитрий Матвеев

Ниочема

Пролог

Олег умер.

Так случается со всеми, рано или поздно. С кем-то естественным путем, от старости или болезни. С кем-то внезапно: нож бандита, грузовик навстречу, вражеская пуля в грудь или пара дружеских слов в спину. С кем-то дурацки: например, поскользнулся на мокром кафеле и долбанулся виском о край ванны

У Олега вышло совершенно идиотически: пил пиво перед телевизором, пошел к холодильнику за добавкой, споткнулся о кота и так удачно, что свернул шею. Но теперь это было неважно. Все, что заполняло его жизнь, было уже неважно: друзья, работа, долги, женщины, дурацкие споры о мелочах и прочее. Какое-то время ушло на осознание того, что он все же существует, а мертвое тело, лежащее перед холодильником, уже не принадлежит ему. А потом все как по нотам: белый тоннель и полет куда-то к свету. Сколько времени он летел тоже было неважно. Время не имело для него никакого значения. Просто в какой-то момент он понял: путешествие окончено.

Место, в котором оказался Олег, было никаким. Бесформенным. Кусок пространства, не имеющий видимых границ и очертаний. Но и это было неважно. У самого Олега тоже сейчас не было формы, одно лишь содержание. И это содержание принялись пристально изучать три неких сущности, бесплотных и бесформенных, как и все в этом странном и месте. В процессе они обменивались короткими порциями информации, которые не до конца адаптировавшимся к новому этапу бытия разумом Олега воспринимались как разговор.

— Жил грешно и помер смешно, — сказал один.

— Не так уж и грешил, — возразил другой. — Не убивал, не предавал, почти не крал, так, помалу. Иные вагонами прут, а этот изредка, на кружку пива.

— Зато прелюбодействовал, — вступил в общий разговор третий.

— Ну да. Дважды. Или нет, трижды. По нынешним временам и за грех считать нельзя.

— Грех, он всегда грех, — припечатал первый. — Клятву нарушал не единожды. И завидовал по-черному. Деньги любил.

— Кто ж их не любит?

Второй, кажется, решил взять на себя роль адвоката.

— Зато не чревоугодничал и не бражничал.

— Это потому, что денег не было, — буркнул третий.

— Ну, гордыни совсем чуть, — продолжал анализировать первый. — И печали с унынием не лишку.

— А вот посмотрите, — снова влез второй. — вот, вот и вот: невинные души спас. И совершенно бескорыстно.

— Да, есть такой момент, — согласился третий.

— Ну что решим? Куда его? — озадачил первый своих собеседников.

— В рай нельзя, — тут же откликнулся второй. — Грехов пусть и немного, но не пропустит привратник.

— В ад тоже не получится, — добавил третий. — Не лишку грешил покойник, да и грехи добрыми делами искупал.

— Да-а, задачка! — протянул первый. — Почти идеальный баланс. Вот же ниочема! Ни туда, ни сюда. Но ведь нельзя его здесь оставлять, куда-то непременно направить надо.

— А, может, дать ему еще один шанс? — снова высунулся второй. — Пусть потрепыхается, погеройствует.

— Ага, нагрешит как следует, — съехидничал третий.

— Что ж, предложение разумное, — подытожил первый. — Но обратно мы его отправить не можем. Поздно, у него уже трупное окоченение началось. Так… где у нас подходящий вариант? Ага, вот: мир похож на родной, с момента смерти реципиента еще минуты не прошло, клетки мозга отмирать не начали. Подойдет. Ну, пошел!

Олег вновь заскользил по белому тоннелю, слыша где-то позади затихающий разговор.

— А тельце-то принадлежит дворянину! Не жирно будет?

— Ничего, род совсем обнищал. Сможет — выживет.

— Вы куда смотрели? Там же магия есть! Он ведь при воскрешении столько силы получит, что всех разнесет вдребезги и пополам!

— А память? Память стереть забыли!

Где-то в трущобах тело юноши в рваной гимназической форме с вышитым на лацкане пиджака гербом дернулось и сделало судорожный вдох.

Глава 1

Где-то вне пространства

— Что вы наделали! — сурово спросил первый. — Почему магию проглядели?

— Да все нормально, шеф, — заюлил Третий. — Конечно, верхний предел уже не откорректировать, но я успел проверить: у рецепиента текущий уровень был ниже плинтуса. Чтобы потенциал реализовать, нужно усилия прилагать, прокачиваться. А наш протеже ленив, что твоя коала. Не вытянет, останется в лучшем случае в середняках.

— А память? — ехидно напомнил Второй. — Это вообще против любых правил. Ведь если не стерли память переселенца, то сотрется память аборигена! Как же он там выживать-то будет!

— Это, безусловно, косяк, — нахмурился Первый, — но отвечать за него придется всем троим, скопом. Поэтому предлагаю этот момент из протоколов изъять.

— Но как же… — начал было Второй.

— К нам в ад хочешь, на исправительные работы? — прервал его Третий.

— Нет-нет!

— Вот и не выпендривайся, — резюмировал Первый. — За этим ниочемой будем периодически приглядывать, чтобы делов не натворил. А сейчас хватит рефлексировать, работа ждет.

И гаркнул куда-то в пространство:

— Следующий!

Где-то в трущобах

— О-ох!

Олег со стоном сел. В ягодицу больно впивался острый камень, но по сравнению с головной болью это были сущие пустяки. Башка трещала словно после жуткой трехдневной попойки. Такая у него случилась лишь однажды, и эти кошмарные воспоминания навсегда отвратили его от неумеренных возлияний. Вот пивасика бутылочку-другую раздавить или бокал хорошего винца посмаковать — это совсем другое дело.

Помимо головы и задницы болело еще и все тело. Ощущения были такие, будто его долго и со вкусом пинала стая гопников. Такого опыта Олег не имел и не сожалел об этом совершенно. Но если бы таковой опыт случился, ощущения — по его, Олега, мнению — были бы именно такими.

К счастью, все это довольно быстро проходило. По крайней мере, боль уменьшалась до уровня, когда ее вполне можно терпеть. Оставалось лишь три болевых точки: задница, голова и, почему-то, левая сторона груди. Олег плавно, чтобы не усиливать мучения, опустил взгляд. На пиджаке, прямо напротив сердца, был узкий разрез шириной примерно сантиметра три.

— Меня убили?

Голос был писклявый, детский. Да и сам Олег, кажется, несколько усох в размерах. Но с больной головой обдумывать этот факт было невозможно.

— О-ох!

Медленно,