Слезы Черной речки - Владимир Топилин

Июньское солнце покатилось к зубчатой линии горизонта, высокоствольные деревья удлинили свои тени в восточном направлении. Порывистый ветерок будоражил тишину хвойного леса непонятными человеческому уху разговорами разлапистых веток, играл молодыми листочками ольхи, волновал таежным прибоем неокрепшую и сочную поросль травы на обширных черемшаных полянах.

Радуясь хорошей погоде, ветерку, разогнавшему надоедливых комаров, Маша оторвала взгляд от примелькавшейся черемши и посмотрела на небо. По солнцу определила примерное время — пора заканчивать рабочий день, возвращаться к зимовью. Медленно поднявшись с колен, девушка глубоко вздохнула и с облегчением выпрямила спину. Однообразная работа — сбор черемши — уже не радовала, как прежде. В глазах рябило от зеленовато-красных стеблей, тело разламывалось на части.

Девушки, расположившиеся в нескольких десятках метров друг от друга на поляне, тоже устали. Давно не раздаются звонкие песни, будоражившие тайгу в первые дни работы. Не слышно веселого разговора. Все медленнее движутся проворные руки, все дольше перерывы в работе, все чаще девушки поглядывают на лениво движущееся солнце.

Едва обхватив руками аккуратно сложенную черемшу, Маша хотела унести собранный урожай к общей куче, как вдруг неожиданный возглас Веры заставил ее остановиться:

— Ой, мамочки! Девчата! Посмотрите! Что это?

Путаясь в траве, подпрыгивая и кувыркаясь, от кромки пихтача на поляну под ноги людей выкатился мохнатый шарик. В нем без труда можно было узнать случайного гостя из тайги. Медвежонок!

— Какой хорошенький! — хлопнула ладошками Наташка, оказавшаяся к зверенышу ближе всех.

Услышав человеческую речь, медвежонок резко остановился. Прилег в траву, спрятавшись от подходивших к нему невиданных существ. Через несколько секунд, как будто опомнившись, резко вскочил и бросился назад в спасительную чащу. Но путь к отступлению уже был закрыт Верой. Бросился в другую сторону — навстречу бежит Татьяна. Поскакал в третью — там ноги Оли.

Побежал вниз — опять стоит человек! Медвежонку ничего не оставалось, как инстинктивно, подчиняясь заложенным еще в чреве матери рефлексам, спрятаться в траву. Прижавшись всем своим подрагивающим от напряжения существом к земле, звереныш вытянул когтистые лапки вдоль туловища, прижал ушки, уткнулся носиком в грудь и, не дыша, затих. Человек, прежде не видевший резвости хитреца, мог принять его за мертвого. Но маленькие бусинки коричневых глазенок с коварным блеском смотрели на приближающихся людей.

А живое кольцо постепенно сжималось. Девчата, осторожно приближаясь к детенышу, смотрели на прелестное создание с восторгом и восхищением:

— Какие маленькие коготочки! А носик-то словно пуговка! Укусит или нет, если его потрогать?

Потрогать и погладить медвежонка хотелось всем, однако никто не отважился. Страшно! А вдруг укусит? Все стояли плотным кольцом в метре от дитяти тайги, не решаясь подойти ближе. Самой смелой оказалась маленькая Наташка. Она сорвала длинную черемшину, взялась за основание стебля и, медленно подавшись вперед, большими листьями коснулась меховой шубки. Звереныш даже не шелохнулся, продолжая лежать в распластанном положении.

Осмелев, Наташка приблизилась. Протянула руку и коснулась шерсти, но, испугавшись собственного прикосновения, отпрянула.

Медвежонок продолжал лежать. Тогда девочка нежно погладила его по загривку. Молчит медвежонок. Ни движений, ни звука!

Вздох облегчения прошел среди девушек, все принялись гладить бурую шерстку обитателя тайги.

— А почему он один? — спросила Маша.

— А с кем ему быть? — настороженно спросила Вера.

— С мамашей, с медведицей...

Девушек охватил ужас. Они стали оглядываться на густую стеку деревьев. Все ожидали, что вот-вот раздастся треск ломаемых сучьев, тайгу огласит страшный звериный рык, а на них из курослепа вылетит разъяренная зверюга.

— Чего струсили? — заговорила Татьяна. — Да нет у него никакой мамаши... Я точно знаю! Если бы она была, то от себя не отпустила медвежонка никогда!

— А где же она тогда? — робко спросила Оля.

— Видели, у избушки череп медвежий валяется с костями?! Это мамаша и есть! Перед нашим приходом в избе староверы жили. Они ее и убили. А медвежонок убежал.

— Андрей говорил, что здесь медведица с медвежатами живет... — тихо вставила свое слово Маша.

— Ха-ха! Говорил! — нараспев продолжала уверять подруг Татьяна. — Он ее в глаза видел? Нет! Ну и что тогда говорить? Мишку надо взять домой, а то пропадет один.

— А зачем он нам нужен? Не дай бог, ночью медведица придет... — унылым голосом протянула Валя, за которой укрепилась слава первой трусихи.

— Ты мне еще поговори!.. Зайца и то боишься, а все туда же... — уже с некоторой ноткой серьезности оборвала ее Татьяна.

Девчата приумолкли, не решаясь противостоять девушке. А она, быстро переменив интонацию, как будто оправдываясь, запела ласково и тягуче:

— Видите, какой он маленький! Один в тайге пропадет, не выживет. Возьму его себе, если никто брать не хочет. Буду его кормить, а вырастет — будет дом охранять.

Она взяла медвежонка на руки, тот не сопротивлялся, и в окружении подрут отправилась к охотничьему зимовью, что находилось в нескольких сотнях метров от черемшаных полян.

— Маша! А почему мы его не взяли? Почет Таньке все достается? Почему она всегда все берет? — захныкала Наташка, теребя рукав старшей сестры.

Маша промолчала, приобняла сестру и повела за собой.

Молчат и девчата. Никто не перечит Татьяне, хотя в этом молчании чувствуется напряженность: правильно ли они сделали, что взяли с собой медвежонка? Был бы Андрей, он бы сразу сказал, что делать.

Но Андрей далёко. Еще утром он и Алексей увели небольшой караван из четырех лошадей, нагруженных мешками с черемшой, в Чибижек. Назад парни обещали вернуться только завтра, да и то не раньше обеда.

Сегодня девчата будут ночевать одни, без мужиков. Но никто и не боится. Так даже интереснее, таинственнее. А если кто-то и боится — ничего страшного. В староверческом зимовье есть большой деревянный засов. Можно закрыться от всего мира и поговорить обо всем на свете!

А медвежонок не сопротивлялся. Более того, почувствовав тепло и ласку, уткнулся носиком в грудь Татьяны и затих, как будто его носили на руках всю его маленькую жизнь.

Чем ближе девчата подходили к избушке, тем вкуснее и заманчивее напахивало приготавливаемой на костре пищей. В этот день дежурила Аня, а она была искусницей. Самый обыкновенный борщ или перловая каша казались отменными. А если поварское колдовство происходило в тайге, на свежем воздухе!..