Драконы подземелий - Трейси Хикмэн

Памяти моего отца, Джорджа Эдварда Уэйса,

С любовью посвящаю эту книгу.

Маргарет Уэйс

Всем тем, кому воздается лишь на небесах.

Трэйси Хикмен

Джозеф Кэмпбелл говорит, что эпический миф представляет собой замкнутый круг.

Он начинается с домашнего уюта, мирной жизни героя – если хотите, это верхняя точка круга – и зова приключений. Преодолевая препятствия, подстерегающие его на пути, герой достигает волшебного королевства. Там он встречает и новых помощников, и новые испытания, и злых советчиков, стремящихся сбить его с пути. Затем он получает награду: счастливый брак, отцовское наследство, славу или живую воду. Но достичь цели – это только полдела. Затем побег из волшебного королевства, прохождение через границу миров. И подобно древнему Одиссею, наш герой возвращается домой, откуда он тронулся в путь, но тут его ждет открытие: дом в его отсутствие изменился, или же за время долгих странствий изменился он сам.

Путешествия Таниса, Лораны, Флинта, Тассельхофа, Рейстлина, Карамона, Стурма и Тики – наших героев Копья – начались подобным образом вот уже двадцать лет назад. У них тоже была причина оставить свои дома и отправиться в путь по таинственным, могущественным и неведомым королевствам в надежде на великую награду, за которую, правда, придется заплатить высокую цену. И однажды они вернутся домой, в места, которые изменились до неузнаваемости, но и они не останутся прежними.

Так было и со мной и с Маргарет, когда мы тронулись в путь по дорогам этого эпоса больше двух десятков лет назад. Мы блуждали в неизвестных землях, вдали от привычного уюта. Много помощников встретилось нам, мы помним и чтим их. Было и много испытаний, которые могли сбить нас с пути. Они принимали самые разные обличья и формы.

Теперь же мы вновь возвращаемся в дом, из которого отправились навстречу приключениям много лет назад.

Мы боимся, что мир наш изменился: мы помним времена, когда он был еще диким и неизученным, до того как легли на бумагу тысячи слов.

Мы боимся, что изменились и сами: мы уже едва помним, как молоды были тогда, как относились к своим неудачам, каким неотточенным казалось нам наше мастерство.

И вот мы опять стоим здесь, на склоне холма, и лучи восходящего солнца вновь освещают кроны валлинов. Сверкает черепица на крыше «Последнего приюта», волшебным образом воскрешая его былую славу. Здесь, на Кринне, страницы календаря перелистаны назад, стрелки часов переведены. Мы вернулись и увидели наш мир в первозданном состоянии, наши герои еще не испытаны, невинны, но полны сил и надежд. Под нашим мысленным взглядом мир рождается вновь.

И мы на какое-то время вновь становимся молодыми.

Трэйси Хикмэн, январь 2006

Песнь Караса

Три печали, три горькие думы снедали тех, кто жил в Торбардине,

В тьме за Дерготом, где властвовали людоеды.

Дума первая – та была о свете, погасшем во мраке,

В королевстве подземном, о свете дневном, погибшем.

А вторая печаль была о Деркине – гномьем тане:

Он под гнетом отчаяния удалился

В башню Славы, мрачную башню Славы.

Ну а третья печаль была о гибнущем мире,

Изнемогшем от ран, – о мире, подбитом, как птица,

В глубинах черных вод.

В сердце гор, где волны катят черные воды,

Под покровом камня, в доме подземном.

И явился Карас средь нас, Королей Опора,

Длань на Молоте, грозная мощь хиларов.

Под могильной плитой из золота и граната

Успокоил трех сыновей Деркина-тана.

Потемнела самая тьма в глазах у гномьего тана,

И пришли убийцы коварные в подземелья,

Изготовившись нож вонзить в беззащитные спины.

Поклонились Карасу негодяи дарами,

Принесли каменья и злато, прося поддержки.

Захотели ползучие змеи союза с героем,

Под покровом камня, в доме подземном.

Твердый сердцем, как скалы, посулов Карас не слушал,

Он отринул соблазны, сомнения, зло, интриги,

Он упорно шел стезею добра и чести:

В грязь предательства имя героя не пало.

Он вернулся в подлунный мир, не поддавшись на лесть и подкуп,

Он поклялся, что Молот вернется в годину бедствий,

Возвратится в чертог подгорный, под своды камня[1].

Когда, стоя над окровавленным телом поверженного Повелителя Верминаарда, драконид аурак в полной мере осознал значение случившегося, на него снизошло внезапное озарение.

Мысль, подобная огненной вспышке, сверкнула и обожгла его, словно упавшая с неба комета, воспламеняя кровь и вызывая дрожь во всем чешуйчатом теле вплоть до кончиков когтистых пальцев. За первым проблеском на драконида дождем искр посыпались новые идеи. Не прошло и нескольких секунд, как в голове у него созрел целый план.

Дрэй-йан сорвал с себя роскошный плащ и спрятал под ним труп Повелителя Драконов и расползавшуюся лужу крови. Аурак был охвачен ужасом, так, во всяком случае, могло показаться со стороны. Он принялся отчаянно звать на помощь, даже поймал несколько баазов (дракониды, занимавшие более низкое положение, к тому же не блиставшие умом) и приказал им отправляться за носилками.

– Пошевеливайтесь! Повелитель Верминаард тяжело ранен! Мы должны доставить господина в его покои. Живее, пока он не истек кровью!

К счастью для Дрэй-йана, в крепости Пакс Таркас царила ужасная неразбериха: рабы сбежали, два красных дракона сцепились друг с другом, внезапный камнепад завалил выход, погубив множество солдат. Никто даже не обратил внимания ни на то, как переносили в крепость поверженного Повелителя, ни на сопровождавшего его аурака.

Когда труп Верминаарда оказался в принадлежавших ему при жизни покоях, Дрэй-йан первым делом запер двери, а двух баазов, тащивших носилки, приставил охранять вход и велел им никого не впускать.

Закончив с этим, Дрэй-йан достал бутыль лучшего вина из запасов Повелителя, сел за его стол и стал просматривать секретные бумаги. То, что прочел драконид, удивило и озадачило его. Он отхлебнул вина, размышляя над сложившейся ситуацией, и стал обдумывать план действий. Рано или поздно кто-нибудь обязательно подойдет к дверям в ожидании приказов. Тогда Дрэй-йан крикнет, что господин велел его не беспокоить. Но час проходил за часом, и наконец, когда наступила ночь, Дрэй-йан сам приоткрыл дверь.