Забытая правда - Екатерина В. Коробова

Екатерина Коробова

Рубеж Стихий

Книга первая. Забытая правда

© Е. В. Коробова, 2020

© Ю. С. Биленко, 2021

© ООО «Издательство „Абрикос“», 2022

Эпиграф

«Область Себерии все еще не включена в пределы Рубежа. Последняя попытка не увенчалась успехом…

…На сегодняшний день имеется выход ко всем океанам, необходимо укреплять позиции флота.

Мы видим большие трудности в том, что подавляющая часть творцов, а также наиболее сильные мастера сосредоточены здесь, в столице, что значительно усложняет контроль над берущими в других городах, а также способствует возникновению бунтов…

По мере расширения Рубежа Стихий необходимо и усиление частей, контролирующих его неприступность, целостность и непроницаемость.

…на данный момент ресурсы, сосредоточенные внутри Рубежа, покрывают все потребности жителей империи.

Император един, и власть его неоспорима.

Неповиновение всякого карается смертью».

Выдержки из доклада генерала Рыся Зенита Его Величеству императору Авруму VII Тысячелетнику,

1007 год от сотворения Свода

Пролог

1009 год от сотворения Свода, Главный двор, двадцать восьмой день третьего летнего отрезка

Окна детской выходили на закрытый садик, нарядный даже в эту пору. Творцы Земли, служившие при Дворе, отлично потрудились здесь: на фоне сочной травы горели всполохи поздних цветов, на ветвях кустов поспевали ягоды, нигде не было видно ни одного опавшего листа. По подстриженной лужайке бегали два белоснежных кролика Анны. Маленький, счастливый мирок, надежно спрятанный от посторонних глаз. Где-то там, за его границами, была совсем другая жизнь. Там столица империи – Предел, а вокруг него – Элемента (Мария всегда думала о ней как о чем-то едином и живом, словно об огромном ненасытном монстре) распласталась своим железным брюхом по всему континенту: от Себерии до опаленных песков Ангории. Ужасающая, великолепная, заключенная в Рубеж Стихий, полнокровная и алчная – она вся принадлежала и ей тоже. Как обычно, Марии сделалось жутко от этой мысли. Словно почувствовав страх матери, Анна и Авель завозились во сне.

Застыв, Мария наблюдала, как солнечные зайчики пляшут по лицам дремлющих детей. Малыши то и дело недовольно хмурились и терли глазки, Анна что-то рассерженно пролепетала сквозь сон. Даже сейчас она была напористее и громче своего робкого далла, который в итоге просто сполз на другой край подушки. У Марии сжалось сердце. Она сердитым шепотом приказала служанке задвинуть шторы.

Аврум опаздывал. Едва ли больше пяти раз за жизнь Он бывал в комнате, и Мария даже на секунду позволила себе усомниться, что Его Величество вспомнит дорогу.

Будто в ответ на эту мысль за спиной раздался звук осторожных шагов.

– Выйди, – без приветствия бросил Аврум опешившей служанке, только закончившей возиться со шторами.

Мария обернулась.

– Ваше Величество?

Она устала от этого. Так устала, что хотелось взвыть. Иногда, развлечения ради, она представляла, как кричит на Него, швыряет вещи, крушит все вокруг себя и туго натянутая струна внутри нее наконец-то лопается. Потом она хватает детей и убегает куда-то очень далеко за Рубеж, туда, где тихо и безопасно, где жизнь в вечном страхе покажется им всем ночным кошмаром. Но такого места не существовало, и Марии это было известно лучше, чем остальным.

– На этот раз это не просто бунт, Мария.

Она вновь обернулась к спящим малышам. Всякий раз наступает новый день, и приходится открывать глаза и делать еще один маленький шаг вперед. Держать голову высоко поднятой и стоять за Его плечом, так упрямо и бесстрашно. Быть причастной к тайнам, о которых она предпочла бы никогда не знать.

– У нас есть основания подозревать, что они попытаются повторить ту историю и на этот раз пойдут до конца.

Ее всегда поражало, насколько тихо звучал Его голос в обычной жизни. Иногда даже приходилось напрягать слух, чтобы разобрать то, что Он говорит. Как будто так Аврум отдыхал от громогласных речей и приказов, сопровождавших каждый его день. С ней Он мог позволить себе звучать иначе.

– Ты должна быть осторожна.

Каждый ее день складывался из миллиона маленьких «должна». Но вот это вот, произнесенное Им, всегда было первее всего. Не имело значения, расчесывала она волосы перед сном в своей спальне или стояла перед бушующей толпой – обманутой и все же превозносящей ее, – важнее всего была осторожность. Ему не было нужды напоминать об этом.

– Да, Ваше Величество.

Она низко склонила голову в поклоне. Ведь выше и сильнее Него – одна лишь Стихия. Что остается ей, кроме подчинения и поклонения?

– Я буду осторожна.

Авель во сне перевернулся на другой бок и уютно свернулся клубочком. Он был тихим и нежным мальчиком, всем играм на свете предпочитал книги и рисование. Мария набралась храбрости и задала мучающий ее вопрос:

– А что насчет Авеля?

– О чем ты? – Аврум смотрел на нее с таким удивлением, будто забыл, что Мария все еще находится в детской.

– Вы… – от волнения ее голос охрип. Мария не привыкла просить. – Я подумала, возможно, Вы поменяли решение.

– Нет, не поменял, – отрезал Аврум, развернувшись к выходу. – И не собираюсь.

Часть 1

1009 год от сотворения Свода, Дубы, тридцать первый день третьего летнего отрезка

Мик

Мик знал, что надо бежать. Туман, тяжелый и плотный, будто мешал сделать вдох, путался в широких ветках елей, сбивал с пути. Красноватые блики мелькали на пожухлой траве, проглядывая сквозь гущу деревьев. Занималось раннее утро, сырое и промозглое, хвойный лес обступал со всех сторон. Вдали слышался женский крик – но Мик не мог понять, кто кричит. От осознания, что он может не успеть, все внутри каменело. Этого никак нельзя было допустить, ну же, скорее…

Сон прервался так же резко, как и начался. Потребовалось время, чтобы прийти в себя, как это часто бывает после ночных кошмаров. Дыхание сбилось, будто он и вправду бежал, а мозг отказывался переключаться с одной реальности на другую. Светлая, согретая щедрым летним солнцем спальня казалась чем-то ненастоящим.

«Лика!» – мысленно позвал Мик без всякой цели. Просто хотелось почувствовать отклик, окончательно сбросить с себя морок кошмара.

Тишина. Ни малейшего признака того, что его услышали. Даже в самом крепком сне далла бы обязательно ответила, пусть и невнятно.

Реальность вдруг разом навалилась осознанием того, почему Лика не отвечает, и остатки сна