Необоснованные претензии - Кэтрин Коултер

Нью-Йорк

17 января 1989 года

Они совали свои микрофоны ей прямо в лицо.

— Вы полагаете, что свидетель доктора Хантера поможет снять с вас обвинение, миссис Карлтон?

— Никаких комментариев, — огрызнулся Род Сэмюэлс.

— Ну же, миссис Карлтон, вы думаете, присяжные поверят этому психоаналитику? Смешки.

— Ничего не может быть более кстати, чем удобный свидетель, ожидающий своей очереди за кулисами.

— Окружной прокурор в ярости, миссис Карлтон. И какого же вердикта вы ожидаете, мистер Сэмюэлс?

— Разумеется, “невиновна”.

Ее лицо не выражало никаких чувств, она автоматически переступала ногами, чувствуя лишь твердую руку Рода, тащившего ее к лимузину. К серебристому “роллс-ройсу” Тимоти. Он так им гордился, так гордился!

"Ты посмотри только на внутреннюю отделку, Элизабет, на это полированное красное дерево! Это что-нибудь да значит, верно? Даже наш суровый старина Дрейк одобряет”.

— Окружной прокурор прав, мистер Сэмюэлс? Вы подкупили психоаналитика?

— А что будет делать Элизабет К., если ее оправдают?! — закричал другой репортер.

— Да профукает все денежки своего почившего муженька, вот и все!

Элизабет К. Элизабет Ксавье Карлтон. Ну и пройдохи же эти репортеры! В течение последних шести месяцев она была скандально известной Элизабет К.

Рука Рода крепче сжала ее локоть, он с силой отодвинул в сторону очередного репортера. Дверца лимузина была распахнута. Дрейк стоял рядом — лицо его было холодно и похоже на маску, рот сжат в гневную тонкую линию. “На что он сердится? — подумала она вяло. — На то, что так неожиданно появился свидетель защиты? Или на бесконечную травлю масс-медиа?"

Род втолкнул ее в лимузин и быстро уселся рядом, вцепившись в ручку дверцы изнутри.

— Никаких комментариев! — прорычал он в толпу репортеров, волновавшихся рядом с машиной, как неспокойное море, в то время как другой рукой нащупывал кнопку, при помощи которой задраивались окна.

Он захлопнул дверцу, и тут же раздался громкий вопль. Дверцей защемило рукав репортера. Род чертыхнулся, открыл дверцу, высвободив рукав, потом снова ее захлопнул. Элизабет видела, как Дрейк быстро обошел машину и открыл дверцу со стороны водителя.

В ее лицо полыхнула вспышка, потом еще и еще. Она опустила голову, зрачки сузились от яркого света.

Сколько раз Род выкрикивал “никаких комментариев”?

Сколько раз ее ослепляли вспышкой? А почему бы на этот раз Роду не дать комментарий для газетчиков?

"Потому что и он тоже считает тебя виновной в убийстве Тимоти. Вот почему”.

— С вами все в порядке, Элизабет? Она кивнула, все еще молча, не поворачивая головы, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Дело почти кончено, — сказал он, с глубоким вздохом откидываясь на подушки роскошного серого кожаного сиденья. — Пригните голову. Здесь тоже телекамеры. Скоро это кончится, Элизабет, — повторил он. — Не важно, что будет предпринимать Моретти. Ему не удастся переломить Кристиана Хантера.

Неужели и вправду все кончено? Она еще так живо видела лицо Энтони Моретти, искаженное яростью и недоверием, когда он смотрел на свидетеля защиты. Окружного прокурора Нью-Йорка захлестывали амбиции, и с самого начала он решил, что ни за что не проиграет это дело.

До тех пор, пока вдруг внезапно не появился свидетель защиты.

До тех пор, пока этот Кристиан Хантер, говоривший абсолютно спокойно и с почти вызывающей точностью и краткостью, не выставил его дураком.

— Ваше имя, сэр? — спросил Род Сэмюэлс.

— Кристиан Хантер.

— Ваше занятие, сэр?

— Я доктор.

— Доктор Хантер, где вы были вечером десятого июля сего года?

— Бродил по городу в одиночестве примерно до восьми часов.

— А после девяти часов, доктор Хантер?

— Зашел в бар “Летящая луна”, что в Гринвич-Вилледж. Оставался там до полуночи.

— Вы видели там обвиняемую?

— Да, сэр, видел. Я говорил с ней, угостил ее дайкири[1], и мы болтали до полуночи. Потом я проводил ее до такси.

— Вы встречались с обвиняемой после этого, доктор Хантер? Или, может быть, просто видели ее?

— Нет.

— Вы уверены, что обвиняемая миссис Элизабет Карлтон именно та женщина, с которой вы были в баре?

— Уверен.

— И насчет времени, когда вы ее встретили, у вас тоже нет сомнений?

— Я и в этом уверен.

— Доктор Хантер, шесть месяцев — большой срок. Как вы можете столь уверенно говорить, что встреча состоялась именно в тот вечер, десятого июля?

— Я был в восторге оттого, что встретил миссис Карлтон, — ответил Кристиан Хантер. — Я уже пять лет ее поклонник, можно сказать, фанат. Для меня это было все равно, что встретить президента.

— Благодарю вас, доктор Хантер. Свидетель в вашем распоряжении, мистер Моретти.

Энтони Моретти, не отрываясь, смотрел на человека на свидетельском месте. Сначала он взглянул на присяжных, потом демонстративно пожал плечами, давая понять, что бессмысленно задавать вопросы явно лгущему кретину. Он понимал, что ему с этим типом не справиться. Хантер производил впечатление человека, полностью владеющего собой, и вид у него был явно скучающий. Кто он, этот Хантер? Черт возьми, обвинение шаг за шагом изучает дело, а защита вдруг может выкинуть номер, вроде этого, — и все. Но он тотчас успокоился. Это фальшивка, фальшивка в чистом виде, не вызывающая сомнений. Кто-то явно подкупил этого Хантера, и он докажет это, выведет на чистую воду, и эта сука отправится в тюрьму — он сам ее туда сопроводит.

Моретти спокойно направился к свидетельскому месту, остановился, помолчав, потом посмотрел на Хантера долгим взглядом.

— Доктор Хантер, какова ваша специальность?

— Я психолог.

— Понимаю. Так вы не настоящий врач. Вы не учились на медицинском факультете?

— Нет, не учился. У меня степень доктора философии, полученная в Гарварде.

"Подлог, явный подлог, чертов фальшивый психоаналитик”.

— Понимаю. И что же вы лечите?

— Лечение зависит от того, с какими жалобами ко мне приходят. От того, кто, вернее, что, входит в мою дверь, Смех.

Моретти спокойно подождал, пока смех утихнет.