Внучка бабушки француженки - Лариса Яковенко

Николь Бертран возвращалась в Париж со смешанным чувством. Год ее стажировки в одном из научно-исследовательских центров США пролетел как одно мгновение. Она улыбалась, вспоминая, как познакомилась там с Дмитрием. Он шел навстречу по коридору быстрым шагом и случайно задел ее рукой. – Простите, – сказал по-русски и покраснел. Николь машинально ответила на его родном языке, – ничего, и оба рассмеялись. Вначале они виделись случайно и редко. А однажды Дима предложил ей в уикенд совершить загородную прогулку. Они долго ехали на машине пока не остановились у небольшой березовой рощи.

– Это мое любимое место, – сказал он. Когда наваливается тоска по России, по дому, по маме приезжаю сюда. А ты скучаешь по Парижу? Неожиданно для себя Николь начала рассказывать, по сути, малознакомому человеку о родном городе, где родилась и выросла, об учебе в университете, о любимой бабушке Полин, которая ее воспитывала с пяти лет.

– Представляешь, она однажды к нам пришла и сказала маме: я забираю малышку, у ребенка должен быть нормальный дом, а не салон, где твои многочисленные подружки листают журналы мод, делятся светскими сплетнями и мелят всякую чепуху. Полин мне стала мамой, папой и подружкой. Так что я не страдала от одиночества, – засмеялась Николь.

С того дня они начали часто встречаться. Дима за ней ухаживал трогательно и красиво. Дарил цветы, недорогие подарки со смыслом, приглашал в театр. Каждое утро она просыпалась с одной счастливой мыслью, – сегодня я его увижу. Однажды, когда он не вышел на работу, чуть с ума не сошла. А узнав, что все дело в ангине, с трудом дождалась окончания рабочего дня и, накупив кучу лекарств, помчалась его лечить. Больше они уже не расставались.

И вот теперь Николь радовалась своему возвращению домой, встрече с Полин, но уже тосковала по Диме, который обещал через месяц приехать в Париж, и это ожидание было для нее невыносимым.

Выскочив из такси, девушка вбежала в лифт, и перед входной дверью квартиры принялась торопливо искать в сумочке ключ. Неожиданно та отворилась. На пороге стояла Полин с неизменной сигаретой в зубах. – Наконец-то, дай-ка я тебя обниму. Тебе ванну приготовить?

– Нет, я в душ.

– Вот, и хорошо. Значит, не терпится все рассказать, – хмыкнула про себя Полин.

Когда посвежевшая Николь уселась за стол, она внимательно на нее посмотрела, – ты изменилась, девочка, похорошела, признавайся, что там с тобой произошло?

– Я влюбилась, – выпалила девушка.

– В американца? Но они какие-то деревянно-оловянные.

– Нет, в русского. Его зовут Дима, я тебе сейчас фотографии покажу, они у меня в ноутбуке. Смотри, это мы с ним на улице, а это он в березовой роще, это за рабочим столом.

– Ничего, симпатичный, высокий, темноглазый, волосы густые, и нос прямой.

– Бабичка, так Николь называла Полин с детства, ты ничего не понимаешь, он очень красивый. Знаешь, какие девицы ему глазки строят.

– А кто его родители?

– Они расстались, когда он был еще маленьким. Отец работает в московской газете, мама недавно вышла замуж, она тоже журналист, сейчас на пенсии, живет в Тригорске. Где-то здесь была ее фотография. Вот, смотри.

Полин взглянула на снимок и побледнела. – А это кто? – ткнула она наманикюренным ногтем в собачку, которая сидела на руках у моложавой дамы.

– Это Крыська, она такая умненькая и смешная, Дима про нее много рассказывал. А это его мама Анна Сергеевна Истомина, она прислала целую серию, видишь, барышня в разных позах.

– Николь, – внезапно охрипшим голосом сказала Полин. Подай скорее альбом с фотографиями, тот, который в кожаном переплете. Она быстро его пролистала, потом сказал, – смотри. На старом снимке возле дома с колоннами стояла девочка-подросток в шляпке и держала на руках маленькую уродливую собачку с крысиным хвостиком, кривыми ножками, вытянутым носиком и челочкой на лбу.

– Бабичка, это же Крыся и моя прабабушка. Как это может быть?

– Если бы я знала, – вздохнула Полин. О появлении этой уродинки в доме мне как-то рассказывала мама. Она играла в саду, как вдруг ее позвал старик, который стоял за решетчатой оградой. Он протянул собачку и сказал, – это Крыся, возьми ее, девочка. Мне умирать скоро, жалко малышку оставлять одну. Береги ее, она необыкновенная. В собачку все сразу влюбились, она была веселой, очень ласковой и сообразительной. А когда разоблачила вороватого повара, то еще и зауважали. Мой дед, профессор ростовского университета Алексей Левинский настолько поверил в необыкновенные способности Крыси, что все важные решения принимал только после совета с ней. Он закрывался в своем кабинете с собачкой, и они подолгу беседовали. Все над ним подсмеивались, но однажды дед собрал домашних, в том числе и прислугу, и заявию, – в Санкт-Петербурге началась революция, мы должны покинуть Россию. Бабушка возмутилась, мол, царь мятежников скоро подавит, зачем же нам уезжать. – А Крыся сказала, что лучше уехать, собираемся, дед умел настоять на своем. Мама говорила, что бабушка была вне себя от злости и постоянно ругала собачку. Зато потом, когда ее брат остался Ростове и погиб то ли от рук большевиков, то ли случайно, вспоминала ее и благодарила. Но Крыся уже этого не слышала. Во время переезда она потерялась, а может сама не захотела уезжать, кто теперь знает, – вздохнула Полин.

– Бабичка, ты мне никогда не рассказывала об этом.

– Так ты не спрашивала, моя дурындочка. В детстве и юности прошлым мало интересуются, больше думают о будущем.

– А что было потом?

– Мама говорила, что вначале все было неплохо. Дед читал лекции в университете по истории России 18–19 веков, тогда из-за революции эта тема интересовала многих. Потом стало хуже, Париж уже раздувался от русских эмигрантов, прежняя Россия мало кого занимала, все хотели знать о ее настоящем. Семья стала бедствовать, прежние запасы закончились, работы у деда не стало. Фактически его, бабушку и маму содержали няня Арина, повар Василий и садовник Петр, уехавшие с ними во Францию. Они подряжались на разные работы и как-то все выживали. Неизвестно, как сложилась бы их дальнейшая судьба, если бы в маму не влюбился банкир, пятидесятилетний вдовец Анри Бертран. Он был старше ее на двадцать пять лет, она его не любила, но вышла замуж, чтобы спасти семью от нищеты. Они все стали жить вместе в большом особняке, потом появилась я. Как ни странно, мама была счастлива в браке, она очень уважала отца, а он ее просто обожал. После прихода к власти Гитлера в Германии, отец весь свой основной капитал перевел в английский и американский банки, посчитав, что фюрер обязательно нападет на Францию. Он был очень дальновидным человеком, буквально за год до начала войны перевез нас в Швейцарию. Там мы и дождались освобождения Франции. Я поступила в Высшую национальную школу архитектуры Ля Вилетт, где познакомилась с Базилем, который стал моим мужем. Он был талантливым архитектором, но большим бабником. Я немного потерпела, а когда родилась Мари – твоя мама, тут же бросила его. К тому времени я открыла собственную мастерскую, и была материально независимым человеком, да и отец помогал. Потом все начали умирать, сначала няня Арина, потом папа, повар Василий, мама и садовник Петр. Это был самый тяжелый период в моей жизни. От одиночества и отчаяния выскочила замуж за Армана, который возглавлял крупную строительную компанию. Он был хорошим человеком, но безумно скучным. Его ничего не интересовало, кроме бизнеса, и однажды я ему сказала «прощай». Ну а дальше сама все знаешь, ты появилась на свет, я тебя забрала к себе, и стали мы с тобой жить-поживать…